http://rus.ruvr.ru/radio_broadcast/65446337/86815347.html
Константин Косачев 3.09.2012, 20:33
Что следует понимать под инструментами "мягкой силы" и почему без них невозможна эффективная внешняя политика в современном мире, рассказал руководитель Россотрудничества Константин Косачев
Для детей старше 16 лет.
--------------------------------------------------------------------------------
В студии "Голоса России" - Константин Косачев, руководитель Россотрудничества, спецпредставитель президента России по связям с государствами-участниками СНГ.
--------------------------------------------------------------------------------
Косачев: Добрый день, утро или вечер, уважаемые слушатели радиостанции "Голос России". С вами, как всегда, я, Константин Косачев, руководитель Федерального агентства по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству, спецпредставитель президента России по связям с государствами-участниками СНГ.
У меня не самый обычный жанр передачи, поскольку в роли традиционного гостя буду выступать я сам. Это не признак раздвоения личности. В данном случае я посчитал важным повести разговор от собственного лица, поскольку речь пойдет о важном событии, имеющем прямое отношение к организации, которую я возглавляю, то есть к Россотрудничеству. 3 сентября началось, 4 сентября продолжится и завершится совещание всех представителей Россотрудничества за рубежом.
Это традиционное и во многом нетрадиционное совещание, поскольку на этот раз мы получили очень высокие приветствия от президента России, от руководителей обеих палат Федерального собрания, и, разумеется, потому, что на нашем совещании уже выступили председатель правительства Российской Федерации Дмитрий Анатольевич Медведев и министр иностранных дел Сергей Викторович Лавров.
Напомню, что агентство в своей деятельности подчиняется непосредственно МИД России, и многие другие руководители федеральных министерств и ведомств. Их выступления уже достаточно подробно изложены и в наших, и в зарубежных СМИ. Поэтому не буду утруждать вас цитатами.
И, вообще, я не хотел бы сегодня говорить о каких-то особых деталях дискуссии на совещаниях либо нуждах самого Россотрудничества. Все это, так сказать, "внутренняя кухня", которая имеет значение, скорее, для специалистов. Мне же кажется более важным поговорить об общем смысле, о философии нашей деятельности, поскольку я убежден, что без понимания того, для чего это нужно России, мы не сможем верно определить, как действовать соответствующим структурам власти включая наше агентство.
В целом сфера нашей работы нашла уже достаточно четкое определение в международной политике, в понятии так называемой "мягкой силы". Сегодня в этих категориях говорит и действует весь мир. А чтобы иметь наглядное представление о том, о чем идет речь, хотел бы сослаться на исследование, проведенное несколько месяцев назад компанией Ernst & Young совместно с московским институтом "Сколково", по итогам которого его авторами был введен индекс "мягкой силы".
За основу взяты, к примеру, такие критерии, как ранг национальных компаний в рейтинге репутации журнала Fortune, показатели миграционных и туристических потоков, верховенство закона, знание английского языка среди населения, выбросы парниковых газов, число граждан страны в мировой сотне влиятельных персон мира по версии журнала Time, статус национальных вузов в рейтинге Times Higher Education, число олимпийских медалей и некоторые другие совершенно разные критерии.
В любом случае Россия по этому рейтингу "мягкой силы" занимает 10-е место, уступая и "большой семерке", начиная с номера один - это Соединенные Штаты Америки, Франция, Германия, Великобритания, Канада, Италия, Япония, и, увы, уступая двум нашим партнерам по БРИКС - Китаю и Индии.
Тем не менее, 10-е место - позиция достаточно высокая. На эту высокую позицию повлияли, по мнению составителей рейтинга, такие факторы, как туризм и олимпийские медали, но более всего - миграция, в первую очередь, конечно, из стран СНГ в Россию.
То есть то, что сегодня вызывает серьезные дискуссии в российском обществе (наплыв приезжих), оказывается с точки зрения индекса "мягкой силы" весомым, конкурентным преимуществом нашей страны.
Ведь если вдуматься, это действительно так. Если в страну потоком едут граждане других государств, причем с надеждой осесть надолго, получить работу, устроить быт, выучить язык, возможно, даже получить гражданство, значит, этой стране, в данном случае России, есть чем привлечь этих людей.
Однако если брать другие факторы, которые можно было бы отнести к показателям нашего гуманитарного влияния за рубежом, то здесь картина, разумеется, менее отрадная. Например, по такому показателю, как число студентов, приехавших из-за рубежа, мы существенно отстаем от лидеров.
Если взять общее число студентов, обучающихся не в своих странах, а сегодня в мире более 2,5 миллионов студентов учатся за пределами своей родины, причем ежегодный прирост в среднем составляет 20 процентов, то на первом месте ожидаемо будут те же США, где учится каждый пятый иностранный студент мира. Далее идут Великобритания - 13 процентов, Германия, Франция, Австралия, Канада - по 7 процентов.
В России же учится менее 3 процентов иностранных студентов. И пока, к сожалению, я не вижу оснований для того, чтобы эта пропорция как-то увеличилась решительным образом.
Согласно опубликованному осенью прошлого года мировым агентством QS World University Rankings рейтингу лучших вузов, ни одно из российских учебных заведений, к сожалению, не вошло даже в сотню первых вузов планеты. Мы можем спорить, насколько корректно составлен этот рейтинг, но я его цитирую, поскольку его цитируют все.
В Топ-700 лучших университетов мира вошли только 8 российских вузов, в том числе МГУ - 112 позиция, Санкт-Петербургский госуниверситет - 251 позиция, МГИМО - 389 позиция, МГТУ им. Баумана - 379 позиция и Новосибирский госуниверситет - 400 позиция.
И, наконец, еще такие данные, имеющие прямое отношение к культурному присутствию за рубежом и деятельности Россотрудничества. Если брать сравнимые по функциям с нашим агентством институты ведущих зарубежных стран, то ситуация тоже выглядит пока не самой оптимистичной.
Например, французский Alliance Française вместе с Французским институтом с годовым бюджетом более 750 миллионов евро имеет 1 тысячу 118 представительств в 136 странах. Китайских институтов и классов Конфуция - более 850 в почти 100 странах, Британских советов - 215 в 96 странах, Институтов Гете - 149 в 93 странах. При этом, что любопытно, до 30 процентов своих затрат Институты Гете (и эта цифра сравнима с другими соответствующими учреждениями) финансируют сами за счет языковых курсов, приема экзаменов.
Почему я об этом говорю? Россия имеет 59 центров науки и культуры за рубежом, 8 филиалов. Это те самые представители, которые 3 и 4 сентября собираются в Москве. А выделяемый на цели соответствующей деятельности бюджет, скажу откровенно, в разы меньше тех средств, которые направляются на продвижение своего внешнего гуманитарного присутствия не только лидерами по глобальному рейтингу "мягкой силы", но и теми государствами, чей валовой внутренний продукт не превышает российский.
Если возвращаться к примеру Китая, который в последние годы демонстрирует максимальную активность на этом направлении, то только в 2009 году (это пик соответствующих усилий) в Китае на создание новых информационных ресурсов было выделено почти 7 миллиардов долларов только на информационную работу. С того же года начали создаваться телеканалы на английском, французском, испанском, арабском, португальском, японском и русском языках.
На последнем саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) лидер КНР Ху Цзиньтао пообещал в течение трех лет организовать обучение полутора тысяч специалистов из стран-участниц организации, в течение пяти лет предоставить стипендии 30 тысячам студентов, пригласить 10 тысяч студентов и преподавателей из действующих в государствах ШОС Институтов Конфуция.
Тематика "мягкой силы" была предметом специального и даже закрытого разговора на последнем пленуме ЦК Компартии Китая в октябре прошлого года, по итогам которого было принято соответствующее решение.
Оно не опубликовано, его содержание можно только предполагать. Но, по данным китайского информационного агентства "Синьхуа", документ затрагивает две проблемы: укрепление глобальной притягательности Китая и нейтрализацию разлагающего влияния западной культуры на граждан КНР.
Почему я привожу эти зарубежные кальки и опыт? Не для того, чтобы призывать к его слепому копированию. Для того, чтобы понимать, что Россия либо должна находить собственные инструменты для того, чтобы действовать в этой конкурентной среде столь же активно, либо понимать, что наши конкуренты будут раз за разом нас переигрывать.
Что же все-таки это за "мягкая сила", и зачем ее вообще нужно измерять какими-то рейтингами, зачем ее нужно сравнивать? Прежде всего, хотелось бы высказать свою точку зрения о том, что не является "мягкой силой". Часто под ней подразумевают вообще любое давление одного государства на другое без применения прямой "жесткой силы" типа санкций, политического и экономического шантажа, включения соседних государств в собственный военный альянс.
В мае этого года, например, министр иностранных дел Литвы господин Ажубалис предложил создать "вместе с нашими друзьями США" некий переходный совет в качестве альтернативного центра силы для Белоруссии с нескрываемой целью трансформации всей белорусской системы. И эта цель не единственная.
Министр был вполне конкретен, я это процитирую: "Нам нужно кольцо демократии вокруг России. Это подействует на Россию быстрее, чем мы думаем. Мы должны показать России, что этим странам можно что-то предложить. Если у нас получится на Украине, если Молдавия и Грузия получат безвизовый режим раньше, чем Россия, это окажет огромное влияние на гражданское общество в России".
На мой взгляд, это наглядный пример того, что декларативная "мягкая миссия" - содействие демократизации, выборочная либерализация визовых режимов - на практике является инструментом достижения вполне жестких целей: смена власти на более лояльную.
Экономические санкции также нельзя признать средством "мягкой силы". Если же брать имиджевые аспекты, то разного рода "перекрывание кранов", экономические блокады дают, как правило, прямо противоположный эффект тому, что ожидают от "мягкой силы", ибо ее цель - симпатии и интерес, а не обиды и страхи.
Но экономическая помощь другим странам, инструменты содействия развитию имеют часто весьма позитивный отклик в поддерживаемых странах. Мы в свое время укоряли Советский Союз за неоправданные траты на помощь так называемым "братским странам". Кстати, вполне справедливо укоряли, если речь шла о передаче портфелей на содержание авторитарных режимов или непопулярных партий.
Однако вложения в обучение студентов из развивающихся стран, помощь в строительстве там объектов экономики до сих пор оказывают свое положительное влияние. Бывшие студенты советских вузов сегодня у власти во многих государствах, в том числе благодаря полученному у нас образованию. Они чаще всего являются сторонниками развития отношений с Россией и хорошо говорят по-русски.
Давайте вспомним 1970-е годы. В Афганистане при участии советских инженеров к 1979 году было построено около 70 процентов действовавшего дорожного покрытия в стране, три из четырех международных аэропорта, всего 142 промышленных инфраструктурных объекта, которые обеспечивали 60 процентов внутреннего валового продукта страны. И это, уверяю вас, знает сегодня каждый афганец, в том числе и те, кто воевал против советских солдат. И сейчас эти афганцы имеют возможность сравнивать с тем, как воюют и чем реально "помогают" нынешние иностранцы на территории Афганистана.
На мой взгляд, для того, чтобы быть привлекательными в глазах других, совсем необязательно быть больше, богаче или сильнее всех. Можно быть лидером по средней продолжительности жизни своих граждан, по уровню заработной платы и пенсий, по рейтингам ведения бизнеса, по надежности национальной валюты, по экологическим стандартам, по уровню и доступности образования, по длительности существования государства без войн и катастроф, по многим другим параметрам, которые составляют авторитет и репутацию страны в глазах других народов.
Автор концепции "мягкой силы", так называемой soft power, американский политолог Джозеф Най к преимуществам европейцев в сравнении даже с США относит такие: например, Франция - первое место по числу Нобелевских премий в области литературы. Великобритания - на первом, Германия - на втором месте в списке стран, где стремятся найти убежище беженцы и эмигранты. Франция, Германия, Италия и Великобритания превосходят США по средней продолжительности предстоящей жизни своих граждан. Почти все европейские государства направляют на помощь развивающимся странам большую часть своего ВВП, чем США. Хотя Великобритания и Франция меньше Америки, они расходуют на публичную дипломатию примерно столько же средств, сколько и США.
Это по Джозефу Наю, который, я напомню, разрабатывал концепцию "мягкой силы" будучи заместителем министра обороны США в администрации Рейгана. Он определяет ее как способность получать желаемое при помощи привлекательности, а не силы или денег.
Интерпретируя эту формулу, могу сказать, что речь идет о том, чтобы не вынудить другого действовать в твоих интересах, даже иногда против интересов собственных, а побудить к абсолютно добровольной и сознательной поддержке твоих действий как выгодных и для него самого.
В февральской статье Владимира Путина "Россия и меняющийся мир" также говорится о комплексе инструментов и методов достижения внешнеполитических целей "без применения оружия, а за счет информационных и других рычагов воздействия".
Но описание "мягкой силы" исключительно в категориях "цель - средство" страдает тем серьезным изъяном, что порой приводит к сведению "мягкой силы" к ее инструментам, а это тоже абсолютно неверно.
Согласно тому же Наю, понятие "мягкая сила" (soft power) включает и влияние (influence), и привлекательность (attractive power). Это значит, что здесь присутствуют и имидж, и инструменты его продвижения. То есть недостаточно просто быть кем-то, скажем, демократическим государством, развитой экономикой, миролюбивой страной. Нужно еще, чтобы в это поверили другие.
Более того, сегодня мы живем в мире информационных образов, которые подчас оказываются сильнее даже самих реалий. Как показал, к примеру, опыт информационно-пропагандистского освоения итогов августовского конфликта 2008 года на Кавказе, порой для обывателя, для аудитории не столь важно, кто на самом деле первым начал силовые действия и кто в итоге оказался формальным победителем.
Ключевую роль начинает играть то, чьи интерпретации доминируют в СМИ и в сознании людей, кто выглядит в их глазах жертвой и пострадавшим, а кто агрессором. Для этого включаются все возможные механизмы, мы это видели: от активной работы на различных международных, государственных, общественных площадках до выставок, лекций, документальных и художественных фильмов.
Примерно с конца прошлого века нарастает роль негосударственных акторов в международной политике. Это приводит к смещению акцентов и во внешней политике тех государств, которые это первыми осознали и восприняли на уровне внешнеполитических доктрин и практик. Объектом политических усилий отныне стали не столько правители, сколько народы, то есть гражданские общества и общественные настроения, которые в них бытуют. И это логично. Чем сильнее влияние общества на тех, кто принимает решения, тем более важным объектом внешних усилий становится само общество. Идет битва не за территории, а за умы.
Есть, на мой взгляд, два процесса, которые способствуют усилению возможностей внешнего влияния на общество. Первый из них - это глобализация, то есть стирание границ, унификация процессов. Сегодня, скажем, сравнивают "арабскую весну" с событиями конца 1980-х годов в Центральной и Восточной Европе, невозможность отгородиться от внешнего мира. Второй процесс - это информационная революция, когда у информации впервые в истории появилась максимально широкая и мгновенно доступная аудитории. Сегодня мы видим, как эти процессы набирают силу.
Управление информационными потоками, акцентами общественных дискуссий, хедлайнами СМИ, Интернета становится порой более важным, чем ведение переговоров или заключение договоров. Мы, к примеру, зовем стороны конфликта к переговорам, а другие стимулируют обострение конфликта. Те самые facebook-технологии обеспечивают глобальную поддержку в сетях нужной стороне. Понятно, о какой стороне я сейчас говорю, - это Сирия.
Думаю, справедлив вывод о том, что центральным элементом "мягкой силы" является аудитория. Более того, я считаю, что "мягкая сила" - это и есть аудитория, а не мероприятие. То есть не сцена, а зрители, не языковые курсы, а их посетители, не вуз, а студент, не книга, а читатель.
Только при таком принципиальном понимании положения дел в сфере "мягкой силы" мы сможем четко ставить перед собой задачи, реализация которых, с этой точки зрения, в частности, будет не в количестве проведенных мероприятий, а в том общественном интересе, который они пробудили к себе, к России.
Если на замечательный концерт пришли случайные единицы, если о нем завтра не написали газеты как о важном событии для этого города, значит, мероприятия могло бы и не быть, а деньги, в общем-то, выброшены на ветер. И, наоборот, если это мероприятие собирает элиты, собирает и наших соотечественников, и тех, кто по определению близок к своей исторической родине, кто ее еще не узнал, не осознал, но готов ее увидеть, узнать и полюбить, тогда это, конечно, работа в точку.
В любом случае такой подход к пониманию "мягкой силы", о котором я сейчас говорю, означает, что конечной целью для всех наших усилий в этой сфере становится не присутствие, то есть мероприятие, а, еще раз повторю, влияние, отклик, резонансная среда.
Понятно, что такая среда не возникает сама по себе, ее надо создавать. Здесь и нужны и исполнители, и средства, и каналы, и мероприятия - весь тот инструментарий, к которому, повторюсь, часто не совсем корректно сводят "мягкую силу" государства, подменяя цель средствами.
Успеха достигает тот, кто умеет задействовать все имеющиеся ресурсы: язык, образование, туризм, национальная кухня, кинематограф, бренды - все то, что мы видим в арсенале тех, кто использует инструментарий "мягкой силы" уже годы и десятилетия либо стремительно овладевает этим инструментарием сейчас.
Все это для того, чтобы побудить людей в других странах заинтересоваться этой страной, что называется "подсесть" на нее, порой посвятить всю жизнь изучению ее культуры, истории или науки.
Сегодня это с успехом делают наши геополитические соперники, приходится это признавать. Более того, в свое время, повторю еще раз, это делал Советский Союз, оказавший огромное влияние на мир, на общественные процессы в других странах. И все это, разумеется, может и должна делать современная Россия.
Если еще раз возвращаться к СССР, понятно, что не всем и не везде тогда была известна полная правда о Советском Союзе. Сегодня масса кампаний, резолюций по осуждению коммунизма - тоже, кстати, важный инструмент "мягкой силы", причем, активно работающий отнюдь не против канувшего в лету Советского Союза, иначе к этому не привлекали бы такого широкого внимания.
Но, получается, тем эффективнее действовала советская пропаганда, коль скоро пример Советского Союза, несмотря на реальные процессы в СССР, искренне вдохновлял очень многих. Вспомним левую интеллигенцию в Европе, общественные процессы в Азии, в Латинской Америке. Советского Союза уже давно нет, а вдохновленные его примером страны, во всяком случае, некоторые из них, здравствуют и поныне в неизменном виде. И мы тоже эти страны прекрасно знаем.
Если мы соглашаемся с тем, что "мягкая сила" - это, прежде всего, среда, то мы, разумеется, должны определять для себя, где эта среда находится применительно к российской "мягкой силе".
Я лично считаю, что необходимо ввести собирательное понятие глобального русского мира (не путать с названием соответствующего фонда), который бы, однако, понимался и формировался не только и не столько по этническому принципу.
То есть включал бы в себя не только русских и близких к русскому народу в России и за рубежом, наших соотечественников, хотя это уже сотни миллионов и это, безусловно, сердцевина, ядро русского мира. Но включал бы в себя дополнительно еще и всех, кто говорит по-русски, интересуется Россией, связан с ней лично или профессионально.
Словом, огромное пространство языка и культуры, построенное, если приводить некоторые аналогии, в какой-то мере по примеру, хорошо всем известной глобальной франкофонии. Я напомню, что в Международную организацию франкофонии сегодня входят 56 стран-членов, 19 государств-наблюдателей, а из общей численности населения этого количества государств в 890 миллионов человек по-французски говорят 220 миллионов, все остальное - это люди, которые уже интересуются культурой, историей и традициями, современным образом жизни Франции.
Думаю, что именно в таком ракурсе подходил к этой проблеме Святейший патриарх Кирилл. Я его сейчас процитирую: "Независимые государства, существующие на пространстве исторической Руси, осознающие свою общую цивилизационную принадлежность, могли бы продолжать вместе созидать русский мир и рассматривать его как свой общий, наднациональный проект.
Можно было бы даже ввести в употребление такое понятие, как "страна русского мира". Оно означало бы, что страна относит себя к русскому миру, если в ней используется русский язык как язык межнационального общения, развивается русская культура, а также хранится общеисторическая память и единые ценности общественного строительства.
В данном случае я не предлагаю чего-то нового, ведь примерно по такому принципу существуют такие объединения, как Британское Содружество наций, содружество франкоязычных и португалоязычных стран, ибероамериканский мир".
Я могу сказать, что я полностью согласен со Святейшим патриархом. Добавлю еще, что России, на мой взгляд, нет необходимости как-то специально придумывать и конструировать пространство русского мира. Еще Петр I говорил, что Россия - это не страна, а часть света.
Сегодня, к сожалению, иногда возникает ощущение, либо нам его искусственно пытаются навязать, что место и роль России в мире меньше даже ее географических пределов, и что эти место и роль все время становятся еще и еще меньше.
Разумеется, это не так. Но как будет, зависит исключительно от нас самих и от тех, кто составляет сердцевину русского мира. Надеюсь, что обо всем этом, о таком понимании русского мира речь будет идти и на предстоящем в конце октября в Санкт-Петербурге Всемирном конгрессе соотечественников. Понятно, что точки зрения будут звучать различные, но саму дискуссию на этот счет я считал бы крайне актуальной.
И еще одна цитата. Напомню, что примерно о том же сказано в уже упоминавшейся статье Владимира Владимировича Путина "Россия и меняющийся мир". Цитирую: "В мире сегодня много агентов влияния, крупных государств, блоков, корпораций. Когда они выступают открыто, это просто одна из форм цивилизованного лоббизма. У России тоже есть такие институты - Россотрудничество, фонд "Русский мир", наши ведущие университеты, расширяющие поиск талантливых абитуриентов за рубежом".
Таким образом, Россотрудничество названо именно в числе инструментов цивилизованного лоббирования российских интересов за рубежом. И такое понимание полностью соответствует концепции агентства как исполнителя, действующего по заказу государства и в его интересах.
Но речь не только о прямом лоббизме. Наличие у государства большого числа сторонников за рубежом создает благоприятное общественное мнение в других странах, блокирует негативные пиар-кампании, способствует реализации бизнес-проектов. Вспомним, например, с какими трудностями сталкивались газопроводы "Северный поток" и "Южный поток". То есть речь идет не просто о некоем хорошем отношении к России за ее пределами как приятном дополнении к традиционным средствам влияния.
Речь идет о самом прямом обеспечении национальных интересов России за рубежом через формирование там пророссийского общественного мнения. И еще раз повторю: точно так же, как последовательно, активно, настойчиво и эффективно этим занимаются сейчас все наши основные геополитические соперники по отношению к собственным странам.
Вернусь к России. Без воссоздания общего гуманитарного пространства в СНГ актуальные интеграционные планы России, в том числе по реализации амбициозного и далеко идущего евразийского проекта, рискуют оказаться, что называется, лидерскими, а не народными проектами.
Мы будем обсуждать на саммитах одно, а народы будут реагировать на реальные действия других геополитических игроков, которые, в частности, энергично присутствуют на всех общественно значимых площадках, в социальных сетях, в СМИ, в экспертных кругах, и красочно и убедительно рассказывают, что, дескать, ориентация на Россию - это отказ от демократической перспективы их стран, от евроинтеграции, это коррупция, это "мракобесие".
Мы видим, что это уже делают сейчас - тот же кандидат в президенты США Митт Ромни или, скажем, британские лейбористы, критикующие консерваторов за инициативу создания группы по связям с Россией.
И в заключение - главное. Конечная цель, общий смысл всех наших усилий, включая в том числе реализацию потенциала "мягкой силы", который, как уже говорилось, заключен прежде всего в ее носителе - русском мире. Для чего все делается? Зачем пробуждать и удерживать интерес, зачем консолидировать сообщество, тратить средства, усилия?
На мой взгляд, здесь есть две основные стратегические цели. Первая, о которой я говорил, и, кстати, об этом говорил Дмитрий Анатольевич Медведев, вытекает из потребности внутреннего развития страны. Это обеспечение дружественного окружения, создание модернизационных альянсов, усиление евразийской интеграции. Все это не самоцель для российской внешней политики, это средства для развития модернизации самой России. Это означает в практическом плане необходимость правильной расстановки приоритетов.
Вторая же цель не столь прагматична. Я сформулировал бы ее так: сбережение нации в стране и за ее пределами, сохранение, расширение мирового пространства русского языка, культуры и всего русского мира. Я считаю, что это может быть и самоцелью, оправдывающей все затраты и усилия сторицей, даже если здесь трудно быстро посчитать эффект или статистические результаты. Но в этом, на мой взгляд, глубинный смысл нашей работы, ее духовное измерение, которое, как мне кажется, не должно быть последним в числе мотивационных факторов для каждого из нас.
Такие идеи мы обсуждаем на нашем совещании 3 и 4 сентября. Надеемся, что они найдут резонанс и поддержку в русском мире, в той среде, на которую ориентирована и наша передача.
С вами, как всегда, был я, Константин Косачев, руководитель Россотрудничества и специальный представитель президента России по связям с государствами-участниками СНГ. Смотрите нас, слушайте нас, спорьте с нами. Но, самое главное, будьте с нами. До новых встреч.