http://www.regnum.ru/news/polit/1676004.html 
В предшествующих публикациях мы выяснили, что политика мягкой силы для своего эффективного проведения нуждается в организационных структурах внутри страны - объекта этой политики, и людях, которую эту политику будут осуществлять. Лучше всего, если сами структуры встроены в местную сеть - культурную или образовательную, а люди являются гражданами этой страны. Их внутренние мотивы для деятельности могут быть различными. Материальные интересы лучше всего прикрыть аргументами, типа: "действуя в интересах другой страны, я осуществляю действия в интересах собственной родины". Поэтому текущая деятельность проводников зарубежной политики мягкой силы должна иметь прикрытие работой, имеющей якобы позитивное значение для страны - объекта политики мягкой силы. О том, что деятельность эта является прикрытием иных целей можно судить по отсутствию оснований или смыслов в результатах подобного рода работы.
Рассмотрим подобного рода деятельность на примере Северного Арктического Федерального университета в Архангельске, попавшего при своем основании в 2010 году в сети политики "мягкой силы" Норвегии. Благодаря своему руководству, "сети" эти САФУ унаследовал от Поморского университета.
Политика "мягкой силы" Норвегии пришла в Архангельск под прикрытием изучения норвежского языка. Старт был дан в 1991 году, когда был заключен первый договор о безвалютном обмене между Архангельским пединститутом и высшим учебным заведением Норвегии - Высшей школой города Альта: три студента и один преподаватель в год. Целью обмена, как было заявлено, являлось взаимное изучение языков двух стран. Преподавание норвежского языка в Архангельске оказалось первым проектом т. н. Баренцева сотрудничества. В апреле 1993 годa при Поморском университете в Архангельске был создан Норвежско-Поморский университетский центр, ставший первой организационной структурой норвежцев на Русском севере. Для чего он бы создан? Конечно же, как утверждалось, для позитивной деятельности - для преподавания норвежского языка российским студентам и преподавателям, соответственно, русского - для норвежцев. Для занятий с русскими студентами в Архангельск приехала тройка преподавателей из Норвегии. Схема обучения была следующей: после годичного курса обучения в Норвежско-Поморском университетском центре в Архангельске студенты норвежского отделения в течение семестра проходят обучение в Институте языков и литературы Университета Тромсе. Там они сдают экзамен на знание норвежского языка и получают международный сертификат. Этот экзамен засчитывается им в российском университете, как государственный. Отметим сразу: какой-либо значимой функции в мире в культурной области норвежский язык не имеет. Норвегия обладает небольшим объемом художественной литературы, соответствующей мировому уровню. Быть может, при создании центра у кого-нибудь в Архангельске и были иллюзии относительно функциональности норвежского языка в Архангельской области в ближайшем будущем. Это, разумеется, в том случае, если бы норвежцы пошли на серьезные крупные инвестиции в экономику региона, на создание множества совместных фирм и регистрацию в области собственных компаний. Однако этого не произошло. Норвежские инвестиции в экономику Архангельской области настолько ничтожно малы, что можно сказать, что их нет. Более того, при развитии экономических связей с Норвегией россияне быстро уяснили для себя, что при работе в норвежских судоходных компаниях (это стало реальностью для Архангельска в 1990-е годы) знание норвежского языка не требуется. Знать нужно английский. Практически это выглядело так: норвежская судоходная компания формировала экипаж для судна так, что капитаном корабля был норвежец, а весь экипаж состоял из русских. Помощники капитана и судовой механик - русские общались с капитаном на английском, а с рядовой командой - на русском.
Более того, при визитах всякого рода делегаций из Норвегии быстро выяснилось, что все норвежцы в должной мере владеют английским языком, так что общение на всех уровнях с норвежцами способные к этому местные жители в Архангельске стали осуществлять на английском языке.
Российские студенты-филологи изучали норвежский язык в Норвежско-Поморском университетском центре в качестве второго или даже третьего иностранного. Но по окончанию университета они в подавляющем большинстве случаев не могли применить его ни в местной экономике из-за отсутствия в ней норвежской составляющей, ни в местной педагогике, поскольку в российских средних школах отсутствует преподавание норвежского языка. Поэтому от изучения норвежского языка оставалась одна реальная польза - облегченная адаптация при эмиграции в Норвегию. Неслучайно, что вся первая тройка студенток, изучавших норвежский язык, эмигрировала посредством браков с норвежцами в Норвегию. Среди них, в частности была дочь бывшего ректора Архангельского пединститута Анастасия Куратова (в замужестве Гортер).(1) И сейчас изучение норвежского языка в Архангельске пользуется спросом у тех, кто собирается эмигрировать в Норвегии или временно поработать в этой стране. Знание норвежского языка не дало каких-либо широких карьерных возможностей для большинства изучивших его в Норвежско-Поморском университетском центре. При существующих экономических реалиях Баренцева региона, неофициальные опросы среди желающих изучать иностранные языки в Архангельске дают 82% в пользу английского и только 18% в пользу норвежского.
Отметим, что преподавание норвежского языка в Архангельске финансировалось норвежцами из фондов содержания Норвежско-поморского университетского центра. Спонсором фонда является МИД Норвегии, хотя финансирование идет через четыре норвежских высших учебных заведения провинции Финнмарк. Общий объем финансирования проектов, связанных с изучением норвежского языка студентами Поморского университета в 1995- 2001 годах, составил небольшие деньги - всего 4,5 миллиона крон (около $800 тыс.). Со временем норвежская сторона стала выражать нетерпение и требовать, чтобы преподавание в Поморском университете норвежского языка вели сами российские преподаватели.
При этом, несмотря на всю эту описанную двадцатилетнюю норвежскую филологию в Архангельске, основным препятствием для широкого сотрудничества САФУ с его партнерами из четырех норвежских университетов остается языковой барьер. Так было при начале сотрудничества в 1991 году. Так дело обстоит и сейчас. Норвежские преподаватели и студенты массово учить русский язык не будут. Что касается преподавателей САФУ и студентов, то в основной своей массе они недостаточно владеют английским языком или вовсе не владеют им.
С программой изучения языка оказались тесно связаны программы стажировок студентов и преподавателей в Норвегию. Программы обмена в Поморском университете, а сейчас в САФУ идут под лозунгом формирования "единого научно-образовательного пространства" в Баренцевом регионе. За первые 10 лет существования Норвежско-Поморского центра через программы стажировок в Норвегии прошли более 600 русских и норвежских студентов. Обмен стажировками не был сбалансирован и осуществлялся с очевидным креном в пользу российской стороны. Почти сразу же область обмена стала расширяться от филологической области на другие области знания. Сейчас из гуманитарных областей в САФУ в зоне привилегированного внимания норвежцев, кроме филологов, изучающих норвежский язык, особо следует отметить юристов и историков.
Программы обмена с Норвегией не сбалансированы в САФУ. На порядки больше студентов и преподавателей из САФУ едут в Норвегию, чем норвежцы в САФУ в Архангельск.
Стажировки в Норвегии российских студентов имеют цель не только учебу, и не столько учебу, а воздействие на ценностные мировоззренческие установки. Это не скрывается норвежской стороной. В частности, заявлялось, что "учеба российского студента в университете Норвегии позволяет переосмыслить многие ценностные установки в сторону их гуманизации, демократизации и приоритета личности, что чрезвычайно важно для современного российского общества". Воспитание "толерантности", с точки зрения норвежцев, позволяет более пристально и внимательно относиться к своей стране и к своей культуре, активизирует процессы "демократизации".
Но воздействие на сознание русских в Норвегии идет, разумеется, не через демонстрацию демократических практик или трудовой процесс, а через повседневный быт. В настоящее время индекс фактического индивидуального потребления на душу населения Норвегии превышает средний по Европейскому Союзу и составляет 138, если средний по Европе принять за 100. Подобное обстоятельство, разумеется, отражается в повседневном быту норвежцев. Здесь надо учитывать как это обстоятельство, так и то, что разница между бытом Северной Норвегии и Северной России была всегда значительна и отмечена еще в середине ХIХ века. Очевидно, что в данном случае мы сталкиваемся с неким фундаментальным основанием, обусловленным разницей культур и цивилизационных типов. При этом российский вариант является данностью, обусловленной многими факторами, которые не всегда осознаются самими русскими. В начале ХХ века работавший в Архангельске старший инспектор по рыбным и звериным промыслам курляндский немец Герман Гебель следующим образом констатировал ментальные проблемы русских, побывавших в Норвегии: "У норвежцев имеются все блага культуры, а у нас только зачатки культуры. Разница эта вызывает чувства разного характера - или безграничное расхваливание заграничной жизни или злобу, когда придираются к мелочам".(1) С того времени мало, что изменилось. Но, очевидно, что иррациональность восприятия сильнее всего может проявиться у российской молодежи. Впрочем, ею могут быть отмечены и "ученые мужи" в ранге профессоров.(2)
Стажировки из САФУ в направлении Норвегии сейчас представлены совместными образовательными программами с норвежцами в университетах Тромсе и в университете Нурланда в Буде. Так, университет Тромсе в направлении подготовки юристов в 2012 году предлагал российским студентам из САФУ семестровый курс обучения бакалавра и трехлетнюю магистерскую программу. Русским студентам даже не требуется знать норвежский язык, поскольку обучение идет на английском. Студенческая стипендия семестрового курса бакалавров - 5 тыс. норвежских крон (ок. 25 тыс. рублей) в месяц; магистерского трехлетнего - 8,9 тыс. норвежских крон (ок. 45 тыс. рублей) в месяц. Для проживания в Тромсе студенты получают благоустроенное общежитие.
Вот, в частности, перечень семестровых курсов для студентов юристов из САФУ: 1. Морское право и Арктика; 2. Права коренных народов; 3. Европейские права человека; 4. Энергетическое право.
А вот это курсы магистерских программ для студентов юристов из России, основные: 1. Практика прав человека; 2. Морское право; и сопутствующие курсы: экономика, коренные народы, международный менеджмент рыбного лова; трансформация конфликтов. Студенты-гуманитарии вообще могут выбрать себе курс магистра философии исследований коренных народов. Представители коренных малочисленных народов из России имеют преимущественные права на зачисление по этой программе.
Из предъявленного перечня по тематике, очевидно, что Норвегия посредством своих курсов продвигает в российское гуманитарное поле свои национальные интересы и интересы Запада. В систему обменов норвежцы встраивают условие: финансирование обучения магистра из России обуславливается его возвращением из Норвегии в Россию по окончании учебы. В том случае, если российский студент после учебы останется в Норвегии, он обязан вернуть Норвежскому королевству средства, затраченные на его обучение. Норвегия обучает массово российских студентов из САФУ с тем условием, чтобы они вернулись и работали на родине.
В университете Нурланда в Буде студентам из САФУ предлагают курс бакалавриата т. н. "циркумполярных наук". Программа была запущена в Архангельске еще в 2004 году. На сегодняшний день 84 российских студента из Архангельска получили диплом бакалавра циркумполярных наук. Программа "Бакалавр циркумполярных наук" дает возможность за счет норвежской стороны получить второе высшее образование с дипломом европейского образца. Формально этот бакалавр может продолжить учебу в магистратуре европейских университетов. Курс этот в основном предназначен, главным образом, для историков. В идеологическом плане курс бакалавриата циркумполярных наук сводится к продвижению баренц-региональной тематики северности, северной идентичности, северной цивилизации. Программа включает в себя шесть основных курсов, изучающих северные страны, народы, культуры, природные ресурсы и проблемы приполярного мира: введение в приполярный мир; земля и окружающая среда, народы и культура; современные проблемы приполярного мира. Эта часть изучается российскими студентами из САФУ заочно посредством интернета. Главный бонус бакалавриата циркумполярных наук для русских студентов - это заключительный семестровый курс с пребыванием в Норвегии. Не все студенты, вступившие в курс, получают подобного рода возможность. Русские студенты слушают в университете Буде курсы: скандинавская политика; северные скандинавские общества; история, политика и северные ресурсы. Обучение идет на английском языке. Студенты - будущие бакалавры циркумполярных наук за время пребывания на семестровом курсе в Норвегии получают стипендию, которая на порядок превышает ту, что они получают (если получают) во время обучения в САФУ. О том, что бакалавриат "циркумполярных наук" является прикрытием, как и в случае норвежской филологии, можно судить о странности подобного рода науки.
Не оставлена без внимания норвежцами и аспирантура САФУ. В настоящее время на этом направлении работает совместная программа "Арктический мост" (Arctic Bridge). Здесь норвежцы заинтересованы готовящимися специалистами аспирантами САФУ, которые в перспективе будут работать в области управления в добывающей промышленности на Севере.
И, наконец, третье направление работы норвежцев: точечная подготовка будущей профессуры САФУ по "интересной" для Норвегии тематике. Как пример, назовем доцента кафедры международного права Юридического института САФУ Марианну Мелентьеву. В настоящее время она работает в Университете Тромсе над докторской диссертацией по теме "Договор о Шпицбергене: русско-норвежский анализ". Для работы по подготовке диссертации Мелентьева получила грант Совета по исследованиям Норвегии (Norwegian Research Council) на четыре года при финансировании Мелентьевой в размере 500 тыс. норвежских крон (примерно 2,5 млн. рублей) в год. Отметим, что эквивалент годовой стипендии от норвежцев будущего профессора САФУ Мелентьевой равен восьми нынешним годовым ее зарплатам в САФУ
Как видим, норвежцы при таких тратах полагают, что в будущем работа Мелентьевой в качестве профессора САФУ может окупить себя, когда речь пойдет об арктической тематике и национальных интересах Норвегии. Отметим, что работающая на кафедре международного права Мелентьева по образованию филолог и ученую степень кандидата наук имеет в области филологии, а не права.(3) Таким образом, мы наблюдаем, что в случае обменов инструментом политики "мягкой силы" Норвегии выступает ее быт, помноженный на щедрые стипендии. Финансовая щедрость начинает восприниматься российскими участниками обменов, как обычный атрибут Норвегии и цивилизации Запада вообще. Необходимо учитывать и то обстоятельство, что поскольку норвежцы платят, то они и осуществляют отбор российских кандидатов на всех стадиях и ступенях от студента и аспиранта до профессора. Возникает вопрос: может ли современная Россия позволить себе нечто подобное при попытках симметричного ответа?
Источники и комментарии
(1) Гебель Г.Ф. Наша Лапландия. СПб., 1909. С. 194.
(2) Здесь в качестве примера "неадекватности" можно привести профессора Сергея Шубина из Института социально-гуманитарных и политических наук САФУ. Буквально на первой странице его главного монографического труда читаем: "...пришлось лишний раз убедиться во время непродолжительной командировки на Север Норвегии, с которым у поморов возобновляются давние и достаточно прочные связи. Условия жизни россиян и норвежцев к концу XX века оказались несравнимы. Уверен, что мои земляки-северяне могли бы жить ничуть не хуже норвежцев. Наши деды и прадеды пользовались одинаковыми орудиями труда, немногим отличалась, причем в нашу пользу, и среда обитания. Не случайно в памяти скандинавских народов наш край навеки остался в качестве процветающей Биармии. Однако сегодня ситуация изменилась не в нашу пользу. Не секрет, что выйти замуж в соседнюю Норвегию считается для многих архангелогородок большой удачей. Оценив по достоинству скандинавский социализм, и молодые люди не считают зазорным сочетаться браком на чужбине. Молодежь можно понять, уж слишком очевидны преимущества в уровне жизни соседей. Чем же объяснить наше несостоявшееся благополучие?". (Шубин С. И. Северный край в истории России. Проблемы региональной и национальной политики в 1920-1930-е годы. Архангельск, 2000. С. 3). Если не обращать внимания на пассаж о мифической Биармии из исландских саг, то обратим внимание вот на это: "немногим отличалась, причем в нашу пользу, и среда обитания". Здесь отметим, что дело обстоит ровным счетом наоборот. Ведь море у берегов Северной Норвегии под влиянием теплого течения Гольфстрим никогда не замерзает. Природа тем самым не накладывает ограничений на прибрежную морскую деятельность норвежцев. И, наоборот, у нас Белое море на полгода покрывается сплошным льдом. Природные различия как раз огромны, а вовсе не "немногим отличались", как полагает профессор Шубин. И различия эти как раз не в нашу пользу. Только благодаря этим различиям живущие по берегам Белого моря поморы не могут быть настоящим морским народом. Не трудно заметить, что фасады их домов обращены в противоположную от моря сторону. Заметим, что сейчас в Архангельске в очередной раз носятся с проектом магистрали Белкомур и глубоководного морского порта в районе севернее Архангельска. При этом основная масса "поморских интеллектуалов" в Городе не задумывается над следующим обстоятельством: ну, построим мы порт в замерзающем на полгода море. Что дальше? Портовых рабочих будем на сезон на полгода, на период навигации нанимать? Ведь в глобальной рыночной экономике круглогодичная ледокольная навигация Архангельского порта невозможна. Это вам не СССР. Поэтому ясно, что Белкомур с глубоководным портом - это очередные "турусы на колесах" губернатора Игоря Орлова. Как бы там ни было, но из своих "норвежских наблюдений", имеющих, как мы продемонстрировали, иррациональные мотивы, профессор Сергей Шубин сделал глубокомысленный вывод о "колониальной эксплуатации" Русского Севера Москвой, после чего стал поморским "регионалистом".
(3) См. информацию о доценте САФУ Марианне Мелентьевой // http://www.narfu.ru/law/depart/international_law/staff/melentyeva.php
Дмитрий Семушин