http://www.regnum.ru/news/polit/1647803.html
Норвежский полярный экспансионизм всегда отличался терпением и упорством. В 2013 году в Норвегии отмечают 20-ти летнюю годовщину образования трансграничного Баренцева Евро-Арктического региона (БЕАР) или просто Баренцева региона. БЕАР был образован в январе 1993 года по инициативе норвежского правительства. На учредительной конференции БЕАР в Киркинесе (Норвегия) 11 января 1993 года присутствовали министры иностранных дел или представители Дании, Финляндии, Исландии, Норвегии, Российской Федерации, Швеции и Комиссии европейских сообществ и в качестве наблюдателей представители США, Канады, Франции, Германии, Японии, Польши и Великобритании. Территориально в состав БЕАР были включены северные области Норвегии, Швеции, Финляндии и России: губернии Финнмарк, Тромс и Нурланд в Норвегии, Лапланд - в Финляндии, губерния Норрботтен в Швеции, Мурманская и Архангельская области в России. Позднее к БЕАР были присоединены еще два российских региона: Коми и Карелия. Так в начале 90-х годов XX века процессы распада СССР и эрозия государственности вместе с интеграцией Западной Европы сделали возможным проникновение в северные области Российской Федерации под видом регионализма чуждого иноземного скандинавского влияния.
БЕАР является детищем Норвегии и стоящих за ней США. Именно норвежцы играют главную активную роль в этом трансграничном регионе. Норвегия является субъектом политики в БЕАР, а северные области Российской Федерации - ее объектом. Собственно Баренцев регион стал детищем козыревской внешней политики российского МИДа. В случае с таким искусственным образованием, как Баренцев регион, норвежцы маскируют продвижение собственных национальных интересов в Арктике под деятельность транснациональных структур. За норвежской инициативой учреждения транснациональной организации, включившей в свое число и Россию, стояли, в первую очередь, интересы национальной безопасности Норвегии, предполагавшей устранение или существенное ослабление опасного и цивилизационно чуждого ей конкурента в Арктике - Россию. Архитектор Баренцева региона министр иностранных дел Норвегии Торвальд Столтенберг так сформулировал общую задачу: "контакты ведут к безопасности". Под гуманным лозунгом "от человека к человеку" Норвегия решила задушить Россию в приарктическом регионе в "дружественных" объятиях своей культурной политики.
* * *
При создании организации Баренцева региона норвежские политики использовали историю как аргумент для обоснования данного сугубо политического проекта. Для легитимации БЕАР историки Северной Норвегии и Русского Севера стали публиковать книги и статьи о традициях якобы богатых контактов и обширных исторических связей в "историческом Баренцевом регионе". Хотя, в действительности, вряд ли история норвежско-российских отношений является богатой и многосторонней. Она малозначима и эпизодична, чего не скажешь, например, о взаимоотношениях России и Швеции. БЕАР, тем не менее, как показал опыт, несмотря на усилия идеологов его легитимировавших, в функциональном плане остается фикцией даже спустя 20 лет после основания. На самом деле, "исторически" Баренцев регион в значительно меньшем по территории объеме существовал тогда, когда русских и норвежцев в нем не было. Назывался он тогда Лапландией - землей саамов. Колонизация Лапландии русскими и норвежцами, проходившая в меридиальном направлении с юга на север, привела к формированию собственных экономических и цивилизационных пространств, которые со временем стали продолжением национальных территорий России и Норвегии. Баренцев регион, помимо государственной, разделен по меридиану цивилизационной границей с разными культурами по обе стороны от этой линии.
Тем не менее, норвежские политики, выдавая заказ историкам, исходили из установки возможности и необходимости сконструировать общую историю применительно к данному географическому объекту для подтверждения его якобы естественного единства. Историки, таким образом, в отношении своего творчества по Баренцеву региону изначально выполняли политический заказ правительственных кругов в Осло. И это особенно не скрывается норвежцами. Об этом они пишут открыто. Норвежские историки исходили из положения о возможности выстроить общую историю одного географического региона, чтобы он выглядел как общность, сложившаяся естественным путем, даже в случае, если это было не совсем так или даже совсем не так. И, поскольку БЕАР являлся инициативой норвежцев, то только в Норвегии из скандинавских стран историческая наука сыграла и играет заметную роль в формировании общественного мнения в пользу Баренцева региона. Но с первого же дня в Скандинавии, особенно в Швеции, раздались скептические голоса по поводу "злоупотребления" со стороны норвежского МИДа историей и участием историков в запуске проекта Баренцева региона. Норвежских историков упрекали в том, что они слишком охотно отдали себя в распоряжение политиков - создателей трансграничного региона. Критические заявления были также озвучены в связи с тем, что можно назвать конкретной "исторической реконструкцией" в случае с Баренцевым регионом. В связи с этим критики идеологии Баренцева региона констатировали, что его следует понимать, как политическое изобретение, эксплуатирующее исторический миф во имя национальных интересов Норвегии.
Для "построения" региона историки предоставили в распоряжение политиков исторический миф. Автору проекта "Асимметричное соседство" проф. Йенсу Петтеру Нильсену из Тромсе оставалось только заметить по этому поводу: "невозможно сконструировать прошлое из ничего".(1) Однако, заметим мы, его партнер проф. Владимир Булатов все-таки продемонстрировал в Архангельске во имя "баренцева сотрудничества" возможность конструирования исторического прошлого из "почти ничего". Нильсен сомневается: "Может быть, нам, историкам, следовало быть более сдержанными, снабжая политиков средствами исторической легитимации Баренцева региона?".(2)
Историческое мифотворчество в Баренцевом регионе шло по обеим сторонам российско-норвежской границы. Но, если в Тромсе это мифотворчество служило национальным интересам именно Норвегии, то в России оно приняло разрушительный характер, поскольку, в конечном итоге, было сведено к фальсификации базовых оснований региональной истории и культуры. Самым отвратительным в этом деле стало то, что участвовавшие в проекте историки из Архангельска отрабатывали за крохи с бюджетного стола Норвегии и за представившийся шанс научного туризма в цивилизованный мир, свое культурное и национальное предательство.
За два месяца до обнародования Столтенбергом проекта Баренцева региона в феврале 1992 года сотрудники норвежского МИДа пригласили нескольких норвежских историков, попросив их подготовить материал по истории норвежско-российских отношений на Севере. Как оказалось, материалы к тому моменту были уже готовы, поскольку проект изначально вело совсем другое ведомство Норвегии. Осенью 1992 года прямо перед учредительной по Баренцеву региону Киркинесской конференцией в Осло вышла написанная при участии целой группы норвежских историков коллективная монография "Помор. Северная Норвегия и Северная Россия за тысячу лет".(3) Правда, основные идеи уже были подсказаны норвежцам самими русскими историками.(4) Российской репликой на этого норвежского "Pomorа" и стало "творчество" ректора Поморского университета в Архангельске проф. Владимира Булатова - его серия, легшая в основу фундаментальной и систематической фальсификации региональной истории и культуры, имевшей политические последствия.(5) То, что норвежцы называют "конструированием истории" в русском случае стало фальсификацией истории, деятельностью имеющей антинациональный характер.
Адресная подрывная культурная работа норвежского исторического проекта в Баренцевом регионе приобрела, как выяснилось позднее, фундаментальную цель, поскольку именно Русский Север занимает особое место в формировании русского национального этнического самосознания. Именно этот регион сыграл выдающуюся роль в формировании общерусских культурных символов. Вот по этой основе и был нанесен удар норвежскими конструкторами истории из Тромсе и "поморскими" фальсификаторами истории из Архангельска. Русские национальные символы и культурную идентичность попытались украсть творцы новой "северной идентичности" в Баренцеве регионе.
Примененная норвежцами конструктивистская методика "строительства" региона предполагает, что возникновение региона не является политически нейтральным актом и что регионы, как правило, возникают посредством сознательных политических решений и целенаправленной культурной деятельности. В этой ситуации политическая элита формулирует политическую программу, которая предполагает наличие некоего идентичного сообщества, а историки "конструируют" для него историческое прошлое. И подобная "предыстория" при ближайшем рассмотрении чаще всего будет содержать идеализацию. Политики определяют региональную целостность, а историки на прямой запрос политиков конструируют ее историческое своеобразие, как самое существенное для создания региональной идентичности. Как свидетельствует опыт 20 летнего существования Баренцева региона, его руководители в Норвегии не столько стремятся придать ему функциональный экономический характер, сделать его функциональным регионом, сколько через культурную работу в российской его части добиться создания "идентичного региона" - области, где население имеет определенное внутрирегиональное самосознание, противостоящее как Москве, так и другим регионам России. При этом целенаправленное формирование транснациональной северной идентичности - northernness - нисколько не затрагивает в массе самих скандинавов и, тем более, авторов проекта. Реальную экономическую интеграцию в Баренцевом регионе норвежцы подменили целенаправленной культурной работой. Норвежский Баренцев регион дал политическую программу и исторический конструктивистский образец, на основании которых в российской части началось искусственное конструирование предыстории, способной создать новую идентичность как в пространстве, так и во времени. Конструируемые модели нового этнического поведения, по замыслу стратегов Баренцева региона, должны не только преодолеть сложившиеся за 70 лет советской власти стереотипы поведения и идентификационные характеристики северорусских областей Баренцева региона, но и стать основой для формирующейся в северном регионе России новой "северной идентичности". Норвежские и российские историки в случае с российскими областями Баренцева региона стали одновременно выполнять функцию созидателей и деконструкторов идентичностей - роль, которую, как нам видится, мы не вполне еще осознаем.
История в аспекте ее искусственного конструирования в собственных национальных интересах Норвегии продолжает оставаться важным компонентом норвежской политики в Баренцевом Евро-Арктическом регионе, о чем свидетельствует состоявшаяся в Архангельске 9 апреля 2013 года российско-норвежская конференция "Нет Севера, а есть Севера". Организатором конференции выступили: с норвежской стороны профессор университета Тромсе Йенс Петтер Нильсен, с российской - проректор по международному сотрудничеству Марина Калинина и директор Института социально-гуманитарных и политических наук САФУ проф. Андрей Репневский. Российско-норвежская конференция является, таким образом, совместным мероприятием норвежского университета Тромсе и российского федерального университета САФУ в Архангельске.
Конференция "Нет Севера, а есть Севера" в Архангельске знаменует финал начатого в 2007 году норвежского проекта "Асимметричное соседство. Россия и Норвегия. 1814-2014 годы". По мнению его организаторов из Осло и Тромсе, он является крупнейшим из когда-либо осуществленных совместными норвежскими и российскими усилиями в области исторической науки. Его цель - "изучение отношений" между Норвегией и Россией с 1814 года, когда Норвегия обрела самостоятельное конституционное устройство, до 2014 года, когда будет отмечаться 200-летие этого события. Тема, состоявшейся в Архангельске конференции, была определена проф. Нильсеном еще в 2006 году.(6) Концепция "ассиметричного соседства" опирается на идею Нильсена о значительном смещении во времени между Востоком и Западом, между Россией и Норвегией, когда речь идет об освоении арктических просторов.
Несмотря на дружественную риторику, сопровождающую все это действо, есть серьезные основания утверждать, что Россия воспринимается в Норвегии, как в ее правящих кругах, так и в массовом сознании в качестве одного из главных "антиподов" Европы и Норвегии, в частности, в приарктическом регионе, как место, где для европейца все было отличным, иным, если не сказать - чуждым и "варварским". Подобный контраст на асимметрии помогал и помогает норвежцам укреплять свой собственный образ и самооценку как строителей цивилизации и легитимировать экспансию, целью которой с ХIХ века являлись и являются сейчас ресурсы Русской Арктики. Подобное всегда значимое в Норвегии восприятие России и теперь явно проявляется в определенных кругах этой страны. На фоне борьбы, которая развернулась в мировом сообществе за Арктику, и стали проявляться новые тенденции в норвежской историографической русистике и диалоге норвежских исследователей из "столицы Арктики" Тромсе с их российскими коллегами-историками из Архангельска. Если раньше в центре дискурса стояла идея северной идентичности, то теперь норвежцы стали стремиться к поиску асимметрии и выделению особого статуса Норвегии в полярных широтах. Реализуемый на базе Института оборонных исследований (Осло) и университета Тромсе проект "Асимметричное соседство" основывается именно на такой парадигме. На прошедшей конференции в Архангельске "Нет Севера, а есть Севера" один ее участник из Голландии - профессор Лейденского университета Отто Буле в подтверждение "асимметричной парадигмы" извлек цитату из Виктора Ерофеева: "Россия - красавица в снегах и мехах, но русский отказывается считать себя северянином, несмотря на белые ночи Петербурга и северные сияния Мурманска, Сибирь и тайгу. Север - это Финляндия, Норвегия, наконец, Якутия, а Россия - духовный центр мира, сместившийся в сторону полярного круга. Россия не по своей воле забилась на Север, спасаясь от набегов южных степных кочевников в раннем средневековье. Она ждет своего возвращения в теплое лоно цивилизации". ("Хороший Сталин", 2004. Все бы хорошо, да кто такой, спросим мы, этот Виктор Ерофеев?). Посыл подобного цитирования очевиден: если вы хотите "вернуться" "в теплое лоно цивилизации", а вы это постоянно демонстрируете, то зачем вам Арктика?
В случае проекта "Асимметричное соседство" мы вновь наблюдаем очередное "конструирование" истории норвежцами. И здесь не надо забывать, что в ситуации Баренцева региона историография выступает в тесной связи с политикой, враждебной российским национальным интересам. В этой связи отметим, что проректор Мурманского государственного гуманитарного университета проф. Павел Федоров демонстративно отказался от участия в проекте "Асимметричное соседство" из-за его антироссийской направленности.(7) Ведь, очевидно, что российским участникам проекта уготована в нем участь бутафорских слонов на комоде, призванных своим присутствием одобрять норвежскую идеологическую конструкцию, призванную обосновывать, по меньшей мере, научный статус Тромсе, как столицы Арктики, а по большей - норвежское лидерство и приоритет в арктическом регионе.
О политической значимости конференции "Нет Севера, а есть Севера" и проекта "Асимметричное соседство" свидетельствует то, что в Архангельск для присутствия на мероприятии специально прибыл из Мурманска генеральный консул Норвежского королевства Эйвинд Нуршлеттен. На конференции, заметим, все они так и сидели рядком - лоббисты и агенты влияния Норвегии на Русском Севере и в Архангельске: директор местного Баренц информационного центра почетный консул Норвегии Андрей Шалев, проректор по международному сотрудничеству САФУ Марина Калинина, директор ИСГиПН проф. Андрей Репневский, ректор федерального университета Елена Кудряшова.
Председателем конференции "Асимметричное соседство" выступил проф. университета Тромсе Йенс Петтер Нильсен. Он сделал доклад по теме "Концепция "Северности" в проекте "Асимметричное соседство: Норвегия и Россия 1814-2014". Отметим, что университет Тромсе занимает особое место в разработке норвежской арктической стратегии. Экс-министр иностранных дел Норвегии Йонас Гар Стере недавно признался, что он активно пользовался на ниве дипломатической деятельности накопленными в университете знаниями. Показательно, что министр Стере приехал в Тромсе уже через два дня после подписания в сентябре 2010 года договора о морской границе с Россией.
В конференции "Нет Севера, а есть Севера" с российской стороны приняли участие следующие участники проекта "Асимметричное соседство" из Архангельска, все из ИСГиПН САФУ: его руководитель проекта с российской стороны проф. Андрей Репневский (директор института), проф. Владислав Голдин, проф. Николай Теребихин, проф. Флера Соколова, проф. Анна Соловьева, доц. Татьяна Трошина - последняя из Института комплексной безопасности САФУ. Соколова и Трошина являются ученицами проф. Голдина.
В целом, можно констатировать, что российские участники конференции "Асимметричное соседство" не смогли предложить норвежцам собственное российское видение "асимметричности". Они предпочли остаться в привычной им прежней норвежской парадигме северной идентичности. Как нам представляется, женщины участники проекта вообще не поняли, что хотят от них норвежцы. Доклады Соколовой, Соловьевой и Трошиной - это не история. Особенно слабо выглядит сообщение проф. Флеры Соколовой "Духовно-интеллектуальное пространство Баренцева Евро-Арктического региона: факторы культурной идентичности".(8) Из выступлений участников конференции "Нет Севера, а есть Севера" проекта "Асимметричное соседство" из Архангельска внимания заслуживает доклад "Норвежско-российский регионализм. Исторический опыт и сегодняшняя ситуация" проф. ИСГиПН САФУ Владислава Голдина - бывшего бессменного с 1994 года проректора по науке при фальсификаторе истории Русского Севера проф. Владимире Булатове.(9) Мы постараемся найти время и прокомментировать его в отдельной статье.
Ну, и специально профессора Нильсена можно "поздравить" за участие в его проекте "Асимметричное соседство" выступившего заочно на конференции в Архангельске презентующего себя "поморским метафизиком" проф. Николая Теребихина. Теребихин, не зная фактического материала, в рамках норвежского проекта трансграничной идентичности в Баренцевом регионе, который уже год создает "из головы" в форме бредовых текстов бредовые концепции региональной культуры. Теребихин - это форменный позор гуманитарного отделения российского федерального университета в Архангельске, профессор, творчество которого может быть исключительно объектом "серьезного" рассмотрения телевизионных сатириков. Как ясно из доклада Теребихина на конференции, ничего нового проекту "Асимметричного соседства", кроме уже опубликованного им, он предложить не смог. Поэтому об уровне проекта следует судить не только по сильным, но и по слабым публикациям. В ситуации с Теребихиным его вклад в проект "Асимметричное соседство" нельзя даже отнести к категории "слабых". "Поморский метафизик" просто - вне науки.
В целом, конференция "Нет Севера, а есть Севера" показала, что участники проекта с российской стороны из Архангельска продемонстрировали в своих докладах инерцию прежней парадигмы, предложенной норвежцами. Т. е. они остались в рамках концепции северной идентичности. Она им стала привычной. Как оказалось, в конечном счете, парадигмы трансграничной идентичности и асимметрии могут прекрасно "уживаться" друг с другом в новом творческом норвежском проекте историков России и Норвегии. Главное здесь для авторов проекта - "легитимация" российским участием норвежских идей в текстах издающегося двухтомника.
Возникает вопрос, почему в Северном Арктическом Федеральном университете в Архангельске руководство идет на участие в норвежском проекте "Асимметричное соседство", заведомо зная о конструктивистской подоплеке норвежских исторических изысканий, имеющих, на самом деле, политические посылы - обеспечение национальных интересов Норвегии в Арктике?
Объяснение простое. Во-первых, обеспечивший вхождение российских участников в проект "Асимметричное соседство" его куратор с российской стороны директор ИСГиПН проф. Андрей Репневский давно уже сделал продвижение и обслуживание враждебных идеологически норвежских проектов своим творческим научным кредо. В подобном стиле он и руководит учреждением в рамках САФУ. Это обстоятельство, в свою очередь, является следствием того, что, во-вторых, Северный Арктический Федеральный университет в Архангельске под управлением ректора Елены Кудряшовой из объекта политики "мягкой силы" норвежцев с момента своего создания превратился в удобный канал проведения политики Норвегии и стоящих за нею США в приарктическом регионе. Поэтому участие его подразделения - Института социально-гуманитарных и политических наук (ИСГиПН) САФУ в недружественном России норвежском проекте "Асимметричное партнерство" является естественным следствием подобной политики. Под барабанный бой девушек барабанщиц в САФУ, шумная риторика и бюрократический стиль ректора Кудряшовой призваны скрыть очевидное - сдачу российских интересов в Арктике Западу.
Источники:
(1) Нильсен Й. П. Российско-норвежские отношения в арктической Европе и история Баренцева Евро-Арктического региона // Баренц-журнал. 2002. № 1. С. 14.
(2) Нильсен Й. П. "Асимметричное соседство": норвежско-российское сотрудничество в проведении исторических исследований в постсоветский период // Баренц-журнал. 2008. № 1 (6) С. 18.
(3) Pomor: Nord-Norge og Nord-Russland gjennom tusen år. Einar Niemi (red.) Oslo, 1992.
(4) Исторические связи Русского Севера и Норвегии (к 200-летию города Варде). Сборник статей. Архангельск, 1989.
(5) Булатов В. Н. Русский Север. Кн. 1. Заволочье (IX-XVI вв.). Архангельск, 1997; Кн. 2. Встречь солнца (XV-XVII вв.). Там же, 1998; Кн. 3. Поморье (XVI - нач. XVIII в.). Там же, 1999; Булатов В. Н. Русский Север: Учебное пособие для вузов. М., 2006; Булатов В. Н., Шалев А. А. Баренцев Евро-арктический регион и Архангельская область: международное сотрудничество. История и современность. Архангельск, 2001.
(6) Nielsen Jens Petter. Njet severa, a est' severa. An attempt at comparing northernness in Russia and Norway". Murmansk State Humanities University 2006. S. 29-32.
(7) Федоров П. Кто осваивал Беломорье? Возражения норвежскому автору // Мурманский вестник. 2012. 07. 20. http://www.mvestnik.ru/shwpgn.asp?pid=201207204758
(8) Перечислим коротко ошибочные тезисы из доклада проф. Флеры Соколовой. "Неразвитость форм крупного феодального землевладения" в Баренцевом регионе (Соколова). А, как тогда, спросим мы, оценивать монастырские вотчины Соловецкого, Сийского, Кириллова монастырей? Это собственность корпоративная, не так ли? Но при чем здесь тогда феодализм? Что понимать под феодализмом в России? А как тогда быть с земельной собственностью Дворца - ведь это почти целый по территории Важский уезд? "Преобладание в структуре населения средних слоев городского и сельского населения". В какие такие века Соколова нашла на Русском Севере "средние слои"? Возникает вопрос, относит ли себя проф. Флера Соколова к "городским средним слоям"? Очевидно, она не знает, что это такое "средние слои". Подобный тезис из ее уст о "средних слоях" в России, а тем более, на бедном Русском Севере в историческом прошлом может быть только смешон европейцам. "Сходство форм экономической жизнедеятельности, тесно связанных с морем лесом, дарами природы, торгово-промысловой деятельностью" (Соколова). А куда тогда причислить сельское хозяйство - основную форму деятельности крестьян Двинского, Пинежского, Важского, Каргопольского и др. уездов? "Единые этнические корни: индоевропейская и финно-угорская группа народов" (Соколова) При чем тут "этнические корни" и условная филологическая классификация языков? Финны, венгры и коми, например, принадлежат по классификациям филологов к единой финно-угорской языковой семье. Но что тогда у этих народов - венгров, финнов и коми общее, если они даже не могут коммуницировать и понимать друг друга на языковом уровне, не говоря о прочих обстоятельствах. "Единые христианские корни и взаимопроникновение различных ветвей христианства в соседние страны и регионы". (Соколова) Вот как раз корни христианства у русских и норвежцев разные. И, как и когда проникало православие в Норвегию, а лютеранство из Норвегии на Русский Север? Очевидный абсурд от проф. Флеры Соколовой из Архангельска.
(9) Заметим, что проф. Владислав Голдин, являясь специалистом по Гражданской войне в России (1918-1920), тем не менее, бегает вокруг "тучных норвежских хлебов". Поэтому в сфере его интересов оказались еще и международные отношения и геополитика на Европейском Севере и в Арктике. В Поморском университете проф. Голдин исполнял обязанности проректора и являлся руководителем и координатором международных научных программ: "Процесс модернизации в Баренцевом Евро-Арктическом регионе", "Международные отношения на Европейском Севере: опыт новейшей истории и современность". Он был и главным редактором издававшегося в Архангельске на деньги норвежцев "Баренц-журнала". Универсальность на грани провинциального фола выразилась у Голдина недавно в том, что он выступил даже "специалистом" в области Латинской Америки (см. Голдин В. И. Латинская Америка: вехи истории и современность. Архангельск; Мурманск, 2009). Деятельность проф. Владислава Голдина на посту главы диссертационного совета Поморского университета и САФУ, присуждавшего ученые степени за заведомые фальсификации в духе проф. Булатова и апологии баренцева регионализма истории Русского Севера, нуждается в отдельном изучении.
С нашей точки зрения, за преступную деятельность по фальсификации региональной истории в интересах норвежского Баренцева региона покойного проф. Булатова, в первую очередь, должен отвечать именно его заместитель - проректор по науке проф. Владислав Голдин, благополучно и тихо разваливавший много лет в интересах скандинавов гуманитарную науку в Архангельске.
Дмитрий Семушин