http://www.perspektivy.info/oykumena/azia/kitajskaja_migracija_i_budushheje_rossii_chast_pervaja_2008-10-23.htm
Специально для сайта «Перспективы»
Марат Пальников
Пальников Марат Степанович – ведущий научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) РАН, кандидат экономических наук.
На протяжении последних 20 лет из самой перенаселенной страны мира ежегодно эмигрировали в среднем около 1,5 млн. человек, и есть все основания ожидать, что этот поток будет нарастать. Не обойдет он стороной и Россию, где, по оценкам, уже обосновались 1 млн китайцев, подавляющее большинство которых занято в теневой экономике. В считанные годы они создали огромный рынок сбыта нелегального импорта из Китая, сопоставимого по объему с официальным торговым оборотом между КНР и РФ. Драматическая ситуация складывается на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири, страдающих от депопуляции. Окажется ли Россия в состоянии удержать свои земли? Проблему анализирует ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН Марат Пальников.
За последние двадцать лет из Китая эмигрировали примерно 30 млн. человек [1], и есть все основания полагать, что подобные масштабы миграции – в среднем 1,5 млн. человек в год – сохранятся надолго. Прежде всего в самой населенной стране мира по-прежнему наблюдается значительный демографический прирост. Несмотря на усилия по претворению в жизнь программы «Одна семья – один ребенок», китайским властям не вполне удалось преодолеть вековые устои многодетности. Официальные показатели рождаемости снизились, и очень существенно, однако за годы действия программы появилось более 100 миллионов «нелегальных детей», тех, кого после рождения, особенно в сельских местностях, попросту не регистрировали. Такой ребенок «как бы не существует: он не ходит в детский сад, не посещает школу, не имеет документов. Повзрослев, «люди-призраки» стремятся попасть в мегаполисы, чтобы там работать на стройках – чаще всего не за деньги, а просто за еду» [2]. Состоятельные же китайцы имеют возможность просто откупиться, выплачивая за второго и последующего ребенка полагающийся штраф в 3000 долларов: иметь несколько детей престижно.
В итоге, даже по считающимся заниженными официальным данным, в КНР ежегодно появляется 10-15 миллионов новых едоков. Прокормить же огромное население в условиях, когда, как отмечает известный знаток Китая В.Овчинников, на каждого жителя приходится не более 10 соток земли и этот клочок «сжимается подобно шагреневой коже» [3], с каждым годом будет все труднее. Руководство КНР оказалось перед выбором: либо снизить темпы экономического роста, отказываясь от нового промышленного строительства ради сохранения остающихся у Китая 7% мирового пахотного клина; либо переносить производство продовольствия за рубеж. Весной 2007 г. достоянием гласности стали планы китайских властей, взявших курс на аренду или покупку пахотных земель в других странах, причем трудиться на них будут китайские же мигранты.
Еще раньше, в 2000 г., КНР обнародовала глобальную внешнеэкономическую стратегию под девизом «Идти вовне». Один из ее главных аспектов - завоевание значительной, до 10%, доли международного рынка труда (в настоящее время доля Китая составляет 2-3%). По расчетам китайских экономистов, при условии ежегодного выезда за рубеж 1-2 млн. трудоспособных китайцев, ориентированных на предпринимательство, в самой КНР и за ее пределами может быть создано порядка 10-20 миллионов новых рабочих мест, что позволит снизить безработицу и повысить уровень жизни китайских граждан. Одновременно китайские предприниматели будут внедряться в экономику принимающих стран, увеличивая возможности для накопления капитала, который можно будет направить на закупку сырья и технологий и дальнейшее развитие производства в самом Китае [4].
Таким образом, в ближайшие одно-два десятилетия из КНР могут эмигрировать еще несколько десятков миллионов человек. «Будучи не в состоянии прекратить рост безработицы и обеспечить все население достойным и устойчивым источником доходов, – пишет известный китаевед В.Гельбрас, – правительство оказалось заинтересованным в выезде желающих за пределы страны, убежденное в том, что где бы ни находился китаец, он рано или поздно будет служить ее процветанию». И если китайские власти помогут переезду в Россию хотя бы 0,5% из 150-200 млн. своих безработных, отмечает он же, одно только это «способно создать в нашей стране чрезвычайную ситуацию» [5].
Тема китайской миграции в Россию уже давно является предметом дискуссий, в ходе которых с разных сторон обсуждаются все «за» и «против» китайского присутствия и связанные с ним выгоды, риски или угрозы. В этих спорах можно выделить по меньшей мере три главные точки зрения.
Первая объединяет прежде всего тех ученых и специалистов, которые продолжают рассматривать современный Китай сквозь призму общего прошлого двух стран, воспринимая декларации о стратегическом партнерстве в качестве гарантий доверительных и равноправных отношений, – как в лучшие годы «советско-китайской дружбы». При таком подходе китайцы, приезжающие на заработки в Россию, остаются все теми же преданными друзьями, готовыми и в России трудиться на общее благо. Чем их больше, тем лучше, выгоднее для России. Китайские мигранты не только трудолюбивы, но и законопослушны – отработав контракт, практически все они возвращаются на родину. Если же кому-то из них и приходится становиться нелегалом, то исключительно из-за мздоимства российских чиновников и произвола милиции, принуждающих их заниматься незаконной деятельностью.
Сторонники этой точки зрения призывают не сочинять «ужастиков» по поводу «желтой опасности», «китайской демографической экспансии» и т.п. Даже то, что мигранты из КНР сумели за считанные годы создать в России масштабный и в основном нелегальный рынок сбыта китайской продукции, их не беспокоит.
Есть и другие категории сторонников китайской иммиграции, чья благосклонная позиция определяется своими приоритетами и логикой. Ж.Зайончковская, например, подчеркивает, что нам надо бояться не приезда китайцев, а того, «чтобы не стать более бедными, а для этого нужно, чтобы у нас стало больше рабочей силы», и потому «предоставление работы китайцам на территории России, безусловно, шаг правильный» [6]. Порой имеют значение другие соображения. Кто-то отдает предпочтение китайской иммиграции перед исламской, потому что китайцы – в основном атеисты и воспитаны в духе левой идеологии.
Иного взгляда на китайскую миграцию придерживаются те, кто воспринимает ее не через призму риторики высокой дипломатии, схем экономической теории или идеологических приоритетов, а как реальность, данную нам в ощущении. В виде, например, уже сложившихся или складывающихся в России китайских землячеств, или провозглашенного Китаем курса на внешнеэкономическую экспансию, составной частью которого является экспорт трудовых ресурсов, а с недавних пор и освоение чужих сельскохозяйственных земель. Эту группу экспертов беспокоит фактический диспаритет между двумя странами. Если сравнивать их экономические и, особенно, демографические потенциалы, ни в том, ни в другом случае не приходится говорить о каком-либо равенстве. Предпосылки для нарастающей замещающей миграции налицо: перенаселенность в Китае и депопуляция российского Дальнего Востока, демографическое неблагополучие и сложности воспроизводства трудового потенциала в РФ в целом. Сторонники этого подхода не исключают вероятности фактического превращения России в сырьевой придаток КНР и ее последующей колонизации и обращают внимание на конкретный ущерб, наносимый уже сегодня российской экономике и национальной безопасности китайскими землячествами, на множество других проблем.
Наконец, третья группа аналитиков занимается «апокалиптическими предсказаниями и предположениями о возможной дестабилизации огромного китайского государства под давлением негативных экономических и социальных тенденций» [7]. В результате чего, по их мнению, Китаю будет не до реализации экспансионистских планов (хотя подобного рода кризис как раз и способен вызвать массовые миграции, в том числе за пределы страны).
К основным позициям участников дискуссий можно было бы добавить и другие мнения – например, что судьба азиатской части России уже предрешена и в ближайшие десятилетия эта территория будет заселена десятками миллионов китайцев, превратившись в протекторат КНР; или что здесь возникнут зоны влияния более широкого международного альянса, в рамках которого Россия сохранит за собой часть территорий, и т.п. Но это все из области гаданий. Нас же интересуют сегодняшние реалии.

Китайцы в России: количественные оценки
Споры о том, сколько именно китайцев находится в России на постоянной или временной основе и будет ли их число расти, не утихают. Однако едва ли можно рассчитывать, что массовая китайская миграция каким-то чудесным образом обойдет нас стороной. Хотя страны Юго-Восточной Азии, Западной Европы или США до сих пор вызывали к себе гораздо больший интерес со стороны китайских мигрантов, их приток в Россию уже в 1990-е годы не мог остаться незамеченным. По совпадающим оценкам Ж. Зайончковской и В. Гельбраса, общая численность легальных и нелегальных мигрантов китайского происхождения составила в начале XXI в. 400–500 тыс. человек [8]. На эту цифру до сих пор ссылаются как на наиболее достоверную. Независимое ее подтверждение можно встретить у А. Островского: на начало XXI века численность постоянно проживающих в России китайцев была определена этим автором в 200–250 тыс. человек; если добавить к ним лиц, занятых по найму на срок не менее 8–12 месяцев, получится как раз 400–500 тыс. [9]
Для текущего десятилетия можно встретить оценки со значительно большим разбросом – от 300–500 тыс. до 1 млн. человек [10]. Если минимальный предел вызывает недоумение, то максимальный в принципе соответствует общему тренду: с начала XXI века отмечается неуклонный рост числа легальных трудовых мигрантов из Китая. По официальным данным, обобщенным Н. Кузнецовым (Калужский научный центр), в период 2000–2004 гг. их количество возросло с 26 222 до 94 064 чел., или в 3,59 раза, а Китай вышел в лидеры среди стран «дальнего зарубежья» – поставщиков в Россию иностранной рабочей силы [11].
Помимо экспертных оценок, имеется ряд косвенных признаков того, что наблюдаемый рост миграции китайцев в РФ с начала XXI века мог быть связан с реализацией программы «Идти вовне». В первую очередь, это резко возросшее стремление (по сравнению с настроениями, выявленными в ходе анкетирования китайских граждан в ряде городов РФ в 1998–1999 гг.) получить российское гражданство либо вид на жительство. В 2002 г. об этих намерениях заявили 23,7 % опрошенных, а в целом закрепиться в России хотели бы более трети участников опроса. Не менее важно, что более половины опрошенных вообще не собирались возвращаться на родину и намеревались позже уехать в какую-нибудь другую страну [12].
Среди едущих в Россию китайцев увеличилось количество тех, для кого движущими мотивами являются не нищета или безработица, а возможность быстрее и легче получать более высокие доходы. Очень часто это люди, у которых до принятия решения о переезде в Россию материальное положение было, как пишет В.Гельбрас, «хорошим и очень хорошим» [13]. Эту же тенденцию подтверждает неоднократно бывавший в России и Китае немецкий журналист и публицист Питер Шолл-Латур, отмечающий, что в России оседают, как правило, китайцы с достаточно высоким социальным статусом [14]. Иными словами, речь может идти о формировании прослойки китайских иммигрантов-предпринимателей, ориентированных не только на личный успех, но и на содействие дальнейшему развитию Китая.
Определить количество китайцев в России невозможно из-за отсутствия достоверных данных о численности нелегальных иммигрантов. Но, судя опять-таки по косвенным признакам, их много. Вот один из примеров. С. Санакоев, председатель правления Российско-китайского центра торгово-экономического сотрудничества – частной организации, тесно связанной с Российским союзом промышленников и предпринимателей, – утверждает, что объем нелегального импорта из Китая в Россию вполне сопоставим с объемом официального торгового оборота, причем «речь идет не о «челноках», а о гораздо более масштабном явлении, когда без надлежащего оформления перемещается огромное количество товаров, [что] наносит ущерб экономической безопасности России» [15]. В 2006 г. объем официального товарооборота составил 33,4 млрд долл. Очевидно, что в обеспечении этого товарного потока участвовало немало людей с обеих сторон. Сопоставимый нелегальный и притом односторонний поток товаров из Китая должен был обслуживаться примерно таким же количеством работников. К ним следует добавить тех нелегалов, что занимаются в России изготовлением и сбытом контрафактной продукции, обеспечивают подпольные банковские операции по переводу денег в Китай или же в российские области и края, где ведется заготовка леса, выполняют охранные функции, а также браконьеров, промышляющих в сибирской и дальневосточной тайге, и т.д. – короче говоря, всех, кто занят в китайском секторе теневой российской экономики.
Такое положение дел не устраивает ни российскую, ни китайскую стороны. Российскую – потому что она несет очевидные экономические потери. Китайскую – потому что массовый ввоз в Россию дешевой, но некачественной продукции дискредитирует саму идею торговли с Китаем. К тому же подобная продукция представляет интерес только для самой бедной части российского населения. Как отмечает С. Санакоев, «имидж китайских товаров как некачественных появился именно за счет большой нелегальной составляющей в торговле» [16]. Поэтому и Россия, и Китай заинтересованы в том, чтобы свести к минимуму «неорганизованные формы» торговли, начиная с ликвидации знаменитого Черкизовского рынка в Москве и строительства на территории России крупных китайских торговых центров, которым будет невыгодно торговать продукцией сомнительного качества. Перевод импорта из Китая на легальную основу, включая упорядоченные таможенные сборы и налогообложение, помог бы создать нормальную, цивилизованную среду для крупного китайского бизнеса и сократить спрос на нелегальную продукцию и услуги организаторов-нелегалов.
Еще одна возможность сократить размеры нелегальной иммиграции заключается в создании совместных предприятий, функционирующих на основе промышленной кооперации. Предложив перспективные технологии, Россия получила бы возможность производить комплектующие в Китае, создавая там рабочие места и делая миграцию в Россию ненужной хотя бы для части китайских рабочих.

Ловушки собственного изготовления
К сожалению, способность России восстановить свои прежние экономические позиции в современном Китае вызывает сомнение. Утратив – по разным причинам – те ниши, которые когда-то занимал в экономике КНР Советский Союз, Российская Федерация к настоящему времени практически полностью (на 90 %) превратилась в поставщика энергоресурсов и другого сырья. Если еще в 1998 г., по данным китайской таможенной статистики, доля машин и оборудования составляла в российском экспорте 25,3 %, то в 2006 г. она упала до 1,2 %. В те же сроки импорт машин и оборудования из Китая возрос с 5,2 % до 29,0 % [17]. И хотя Китай готов проводить в отношении российских технологий политику наибольшего благоприятствования, для России возвращение в эту страну означает острую конкурентную борьбу с западными технологиями. Несмотря на то что уже имеются отдельные успешные начинания (например, изготовление интеллектуального зарядного устройства на основе уникальной технологии), когда комплектующие производятся в Китае, а конечный продукт, пользующийся спросом на мировом рынке, – в России, можно предположить, что более крупные проекты, подобные российско-китайской авиастроительной компании, способной составить конкуренцию и «Боингу» и «Аэробусу», наверняка наталкиваются на серьезнейшее сопротивление со стороны обосновавшихся в Китае транснациональных корпораций. Поэтому российский вклад в создание там новых рабочих мест в ближайшие годы будет, скорее всего, ограничен в основном инвестициями в производство сельхозпродуктов, минерального и химического сырья, в строительство и транспортные перевозки. С китайским участием, но на российской территории предполагается строить совместные лесоперерабатывающие предприятия, осваивать в долевом участии биоресурсы моря и т.д.
Еще одним направлением могло бы стать участие России в программе возрождения старой промышленной базы Северо-Восточного Китая, где в свое время были задействованы советские технологии. Это создало бы рабочие места не только в Китае, но и в России, помогая восстановить простаивающие здесь производства [18]. Однако для осуществления этой в общем-то привлекательной идеи (как, впрочем, и большинства других) России может просто-напросто не хватить собственных трудовых ресурсов. Население неуклонно сокращается, а к 2050 г., согласно авторитетным прогнозам, может уменьшиться до 100 млн человек [19]. Сокращение общей численности сопровождается постарением. Кроме того, в 2010–2019 гг. ожидается резкое сокращение числа молодежи, вступающей в трудоспособный возраст – в среднем на 28 % по сравнению с предыдущими 2005–2009 гг.

Таблица 1. Прогноз убыли трудоспособного населения РФ в 2005–2024 гг.*
Годы

Вступившие
в трудоспособный возраст, тыс. чел.

Вышедшие
из трудоспособного возраста, тыс. чел.

Убыль трудоспособного населения, тыс. чел.
2005–2009

9228,0

12324,1

3096,1
2010–2014

6705,1

13275,6

6570,5
2015–2019

6576,7

12808,2

6231,5
2020–2024

7445,7

11078,0

3622,3
* Прогноз Института демографических исследований, Москва [20].

Наконец, в последние годы российская экономика вплотную столкнулась с острым дефицитом квалифицированных рабочих кадров и связанной с этим проблемой укомплектования новых или модернизируемых предприятий [21].
Таким образом, уже в ближайшие годы Россия может оказаться заинтересованной не столько в создании новых рабочих мест в Китае, сколько в привлечении оттуда в растущих объемах рабочей силы для поддержания собственных промышленности, сельского хозяйства, социальной и технологической инфраструктур, – в том числе путем повышения китайского присутствия на совместных предприятиях. Это будет вынужденная политика роста замещающей миграции, проводимая в жизнь по инициативе принимающей стороны. Как бы ни воспринимался этот процесс – как некая ползучая экспансия Китая или просто демографическая экспансия, которая, в принципе, может быть и вьетнамской, и корейской, и любой другой, в зависимости от выбора альтернативных источников пополнения трудовых ресурсов, – в любом случае он неизбежен. Даже если бы случилось чудо и Россия в кратчайшие сроки повсеместно перешла на трудосберегающие технологии, поддержание необходимых темпов роста и приемлемого уровня жизни все равно потребовало бы привлечения иностранной рабочей силы. Такова реальность.

Ситуация на Дальнем Востоке
На этом фоне особенно неблагополучной выглядит обстановка на российском Дальнем Востоке. Специфика заселения европейским населением азиатской части России исторически заключалась в том, что оно стимулировалось и поддерживалось государством. Как только этот фактор исчез, население двинулось в противоположную сторону.
Попытки противостоять этому оттоку, получившему название «западный дрейф», развернуть вектор миграции на восток пока что остаются безуспешными. В связи с необходимостью получить гражданство вновь образовавшихся государств, начиная с 1991 г. с Дальнего Востока уезжают представители титульных народов бывших союзных республик. Вместе с уезжающими в более благополучные края местными жителями образовался миграционный поток, который, хотя и затухая, продолжает дополнительно сокращать численность населения Дальневосточного федерального округа. В то же время сюда не стали мигрировать в массовом порядке русские и украинцы, покидавшие после распада СССР ставшие негостеприимными среднеазиатские республики. В результате ДФО, занимающий значительную часть территории Российской Федерации, становится все более безлюдным.

Таблица 2. Численность населения ДФО РФ
Годы
Население

1990

1995

2000

2005

2006

2007
Население округа
в целом
(на 1 января: тыс. чел.)

8045

7518

6913

6593

6547

6509
в том числе
экономически активное население

4390*

3875

3628

3489

3496

-
Источники: Демографический ежегодник России. 2007: Стат. сб. / Росстат. – М., 2007. С. 26; Экономически активное население России. 2006: Стат. сб. / Росстат. – М., 2006. С. 41.
* 1992 г.

Судя по некоторым признакам – таким как начавшееся с 2005 г. активное строительство мечетей и появление в составе рабочей силы узбеков и таджиков – можно предположить, что федеральные власти взяли курс на пополнение трудовых ресурсов округа за счет выходцев из Средней Азии. Возможно, что данные об экономически активном населении за 2006 г. уже подтверждают эту тенденцию, которая может усилиться в связи с планами освоения в ближайшие годы нефтегазовых месторождений Якутии, а также с уже принятой программой увеличения добычи там алмазов и золота.
Однако в целом демографическая ситуация в регионе продолжает оставаться тяжелой. Шолл-Латур, посетивший в апреле 2006 г. Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока (ИИАЭ) ДВО РАН и имевший возможность ознакомиться с оценками сотрудников института, резюмирует свои впечатления короткой, но емкой фразой: «Прогнозы мрачные, в них сквозит отчаяние» [22]. В одной из недавних работ директора ИИАЭ, доктора исторических наук В. Ларина, нередко критикующего федеральные власти за отсутствие четких планов и стратегии в отношении развития дальневосточного региона, можно обнаружить любопытный парадокс: оказывается, если центр и выделит деньги, регион будет не в состоянии самостоятельно их освоить по причине острой нехватки рабочих рук. «По некоторым оценкам, – отмечает В. Ларин, – только для освоения 100 млрд рублей, обещанных правительством РФ на развитие инфраструктуры Владивостока к 2012 г., потребуется рабочих рук в десять раз больше, чем имеется сейчас в Приморском крае, а для обслуживания построенных объектов население Владивостока придется увеличить на 800 – 850 тыс. человек» [23].
Речь идет всего лишь об одном городе. О конкретных цифрах можно спорить, но уже тот факт, что во Владивостоке до сих пор нет современной системы очистных сооружений, говорит об объеме предстоящих работ и необходимости привлечения большого числа строителей.
В апреле 2006 г. в Москве состоялась конференция по экономическим и демографическим проблемам Дальнего Востока, на которой были обсуждены сценарии возможного развития на ближайшую перспективу, а также идея сосредоточения основной массы населения ДФО (за исключение автохтонных народов и народностей северной и срединной частей округа) в его южной, наиболее благоприятной для проживания части, чтобы создать там костяк постоянного, преимущественно русского, населения. Наиболее вероятным вариантом развития событий было признано интенсивное привлечение иностранной рабочей силы из стран АТР и СНГ, а также русскоязычных репатриантов. Но в любом случае главным поставщиком рабочей силы останется КНР. К 2010 г. потребность региона в иностранной рабочей силе должна составить, согласно оценкам участников конференции, порядка 440 тыс. человек. Присутствие китайцев на Дальнем Востоке, таким образом, будет усиливаться [24].

* * *
В заключение отметим, что ситуацию, сложившуюся на Дальнем Востоке, нередко сравнивают с мембраной, на которую оказывается одностороннее нарастающее давление. В конце концов такая мембрана может не выдержать. Но, пожалуй, ближе к истине Шолл-Латур, когда утверждает, что «не демографический натиск извне, а все возрастающий вакуум изнутри однажды обрушит проблемы на регионы Российской Федерации по ту сторону озера Байкал» [25]. Действительно, стоит задуматься, на сколько лет хватит ДФО собственного населения хотя бы для того, чтобы поддерживать существующий уровень производства (примерно 4,7 % общероссийского внутреннего валового продукта в 2005г.), не говоря уже о создании новых «полюсов роста» и дальнейшего прогресса.
Для решения этих задач требуются, во-первых, немедленная приостановка оттока населения, во-вторых – обеспечение устойчивого поступления людских ресурсов из Средней Азии. Иначе, как полагает председатель Красноярского комитета по делам национальностей М. Денисов, уже через 15–17 лет пополнение трудовых ресурсов будет полностью обеспечиваться за счет Китая. Раз начавшись, массовая миграция китайцев в Сибирь и на Дальний Восток вызовет необратимые изменения в составе населения и распределении территорий. Россия окажется не в состоянии удержать эти земли [26].
Именно об этом, не называя конкретных «адресов», заявил в ходе состоявшейся в сентябре 2008 г. поездки по Дальнему Востоку президент Российской Федерации Д.А. Медведев. Охарактеризовав ситуацию в регионе как «тяжелейшую», он призвал федеральное правительство и местное руководство к самым энергичным действиям: «Если мы не активизируем работу, то в конечном счете можем все потерять». Речь шла, в первую очередь, о необходимости остановить массовый отток населения [27].
Подобное восприятие ситуации заставляет по-новому взглянуть на китайскую миграцию в Россию и ее специфические особенности, которые мы рассмотрим в следующей статье.

Примечания

[1] Зотов Г. Заселят ли Землю миллиарды китайцев? // Аргументы и факты. – М., 2006. – № 51. – С. 20.

[2] Там же.

[3] Овчинников В. Китайский сельский час // Российская газета. – М., 2008. – № 109. – С. 22.

[4] Суровцев И., Литвинов Н. Миграция и национальная безопасность России. Аналитич. обзор // Миграция и безопасность России. – Воронеж, 2007. – С. 99.

[5] Гельбрас В. Россия в условиях глобальной китайской миграции. – М., 2004. – С. 175, 35.

[6] Зайончковская Ж. Западный дрейф // Эксперт. – М., 2003. – № 39. – С. 71.

[7] Александров Ю. Стратегия развития для востока России (останется ли Дальний Восток Российским?) // Восток / Oriens. М., 2006. № 3. С. 6.

[8] Курносов В. Заговорит ли Сибирь на китайском? Аргументы недели. М., 2006. № 27/4. С. 7.

[9] Смидович Г. Перспективы развития социально-демографической ситуации на российском Дальнем Востоке // Народонаселение. М., 2007. № 2. С. 101.

[10] Ларин А. Мигранты на российских просторах: не угроза, а благо // Российская газета. М., 2007. 26 марта. № 61 п (Спец. тематич. выпуск «Китай»). С. 16. Глазунов О. Китайская разведка. М., 2008. С. 49.

[11] Кузнецов Н. Иммиграция и безопасность России // Человек и труд. М., 2007. № 3. С. 83.

[12] Гельбрас В. Россия в условиях глобальной китайской миграции. – М., 2004. С. 29.

[13] Там же. С. 105.

[14] Шолл-Латур П. Россия Путина: эффект сжатия. Империя под прессингом НАТО, Китая и ислама. – М., 2007. С. 334.

[15] Санакоев С. Невыгодно России – значит, невыгодно Китаю (интервью) // Российская газета. М., 2007. 26 марта. № 61 п (Спец. тематич. выпуск «Китай»). С. 20.

[16] Там же. С. 20.

[17] Чернышев С. Ради гибкости экономики (интервью) // Российская газета. М., 2007. 26 марта. № 61 п (Спец. тематич. выпуск «Китай»). С. 12.

[18] Титаренко М. Экономическое взаимодействие России и Китая // ЭКО. Всеросс. экон. журнал. Новосибирск, 2008. № 3. С. 69.

[19] Вишневский А. Политический анализ должен вытекать из анализа демографического (интервью) // Политический класс. М., 2005. № 2. С. 47.

[20] Белобородов И. Чужие мигранты или свои младенцы? (Интервью.) // Московский комсомолец. М., 2008. 29 авг. № 190. С. 4.

[21] Шохин А. Бархатная удавка для большого бизнеса. (Интервью.) // Аргументы и факты. М., 2008. № 6. С. 16.

[22] Шолл-Латур П. Россия Путина: эффект сжатия. Империя под прессингом НАТО, Китая и ислама. – М., 2007. С. 331.

[23] Ларин В. Межрегиональное взаимодействие России и Китая в начале XXI века: опыт, проблемы, перспективы // Проблемы Дальнего Востока. М., 2008. № 2. С. 50.

[24] Смидович Г. Перспективы развития социально-демографической ситуации на российском Дальнем Востоке // Народонаселение. М., 2007. № 2. С. 103.

[25] Шолл-Латур П. Россия Путина: эффект сжатия. Империя под прессингом НАТО, Китая и ислама. – М., 2007. С. 316.

[26] Сойнова Н. На улице Муданьцзянской // Московские новости. М., 2006. № 1. С. 17.

[27] Власова Е. Камчатский зонтик. Дмитрий Медведев провел совещание по социально-экономическому развитию региона // Российская газета. М., 2008. № 203. С. 1.


Читайте также на нашем сайте:

«Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX - начале XX вв.» Татьяна Сорокина.
«Пекин выбирает «ось удобства» Борис Пядышев.
«Национальная политика КНР в отношении малочисленных народов» Валентина Булдакова.

«Стратегия развития миграционной политики в России» Михаил Тюркин.

«Дорогие гости» Приамурья или «китайская угроза» России?» Сергей Подольский, Вениамин Готвинский.

«Миграционные вызовы» Александр Юсуповский.

«Четвертая волна эмиграции» Марат Пальников.