http://rus.ruvr.ru/2011/02/28/46516189.html
Вечерний Новосибирск
("Вечерний Новосибирск", Новосибирск)
Алина Кузменкина
28.02.2011, 10:03
Андрей Фурсов.
В Российской Федерации к 2010 году капитализм исчерпал потенциал своего развития
В чём заключается наш шанс в будущем?
На международном молодежном образовательном форуме «Форос-Сибирь-2011» о будущем России, транснациональных корпорациях и национализме рассказывал историк Андрей Фурсов, директор Центра русских исследований Московского гуманитарного университета, руководитель Центра методологии и информации Института динамического консерватизма:
— Меня не интересуют краткосрочные проблемы. Я сторонник французского историка Фернана Броделя, который говорил, что события — это пыль. Смысл событий виден нам только в больших отрезках времени — 30—40 лет. Мир очень изменился за последнее время, но так, что мы этого даже не заметили. Последнее сорокалетие, называемое неолиберальной революцией, которое сейчас подходит к концу, принесло капитализму совершенно фантастическую прибыль и в то же время исчерпало капитализм.
Как система, капитализм устроен таким образом, что для нормального функционирования ему обязательно нужна некапиталистическая зона. Как показали исследования по экономической истории капитализма, неолиберальная капиталистическая система функционирует нормально, как только снижается мировая норма прибыли. Капитализм выхватывает из некапиталистической зоны кусок и превращает его в свою периферию, то есть делает колонии или полуколонии, и в результате появления рынков сбыта и дешевой рабочей силы мировая прибыль увеличивается.
Чего добился капитализм в 90-е годы? Теперь он везде: в России — бандитский капитализм, в Китае — очень специфический капитализм, в Индии — полукастовый капитализм... А если он везде, то это означает, что некапиталистических зон больше нет. В 90-е годы эта проблема отчасти была решена с помощью ограбления постсоветского пространства. В 1989 году на территории Восточной Европы, включая восточноевропейскую часть СССР, за чертой бедности жило 14 миллионов человек.
На самом деле это не очень большая цифра, потому что в 1996 это было 169 миллионов человек! В докладе ЮНЕСКО говорится, что история еще не знала такого погрома среднего слоя. Все это значит, что буйство капитализма в 70—90-е годы, несмотря на то, что люди делали деньги, его предагональная стадия. Неолиберальная эпоха закончилась одновременно и триумфом, и поражением. Система приходит к финалу тогда, когда она исчерпывает свои цели: сейчас капитализм повсюду...
В Российской Федерации к 2010 году капитализм тоже исчерпал потенциал своего развития. Прежде всего, себя исчерпало вещественное наследие советского прошлого. Всем известно, в каком состоянии сейчас находятся заводы и ЖКХ. Советское наследие сегодня проедено, а еще лет через пять-шесть оно будет проедено полностью. В нижней части общества криминализация занимает место социальной организации, в верхней части нормальные отношения меняются на коррупцию, а между верхами и низами болтается полудохлый средний слой, бессмысленный и бесперспективный.
Последнее перестроечное 20-летие ставит достаточно жесткую альтернативу — либо усиление государства, декриминализация общества, неолиберализация во всех смыслах и изменение в мировом положении разделения труда, без которого вообще ничего не будет, либо распад страны, оформление криминально-полицейского слоя, превращение в большую Кущевку и переход в четвертый мир.
Эта российская альтернатива отчасти коррелирует с западными вариантами развития, потому что в условиях кризиса, начавшегося в 2007—2008 годах, схватка между транснациональными банкирами, финансистами и государством обостряется. Ситуация, когда возникают социально-политические конфликты, когда нависает катастрофа, позволяет совершенно по-другому взглянуть на эти вопросы.
Таким образом, мировая и российская альтернатива отчасти совпадают, и это позволяет впервые за последние 20 лет поставить вопрос о том, что у восстановления российской государственности могут оказаться внешние союзники. Впрочем, у усиления Российской Федерации очень много противников, и прежде всего — это тот слой, который «рулит» в мире, который можно назвать гипербуржуазией или корпоратократией.
К сожалению, у нас в середине 50-х годов перестали изучать капиталистическую систему. А зря, потому что капитализм — это самая интересная, самая загадочная и самая антигуманная система в истории человечества, построенная на необратимой эксплуатации биосферы и человеческих существ. В истории капитализма сменялись разные группы. Что произошло в конце 40-х годов, сразу после Второй мировой войны? На Второй мировой войне вырос слой, связанный с транснациональными корпорациями — корпоратократия, который заявил о себе очень быстро — уже в 1953 году.
Тогда произошли два важных события — были свергнуты правительства в Иране и в Гватемале, но не столько в интересах США, сколько в интересах транснациональных корпораций! Корпоратократия очень активно развивалась в течение 50—60 годов, но у нее не все было в порядке в отношениях с государственно-монополистической буржуазией. Компромисс был достигнут в конце 70-х годов, когда в США произошли два значимых события — убийство Кеннеди и отставка Никсона, президента, больше защищавшего интересы США как государства, чем как главы транснациональных корпораций.
После 1976 года в США не было ни одного президента с востока — только с юга или запада, то есть связанные с транснациональными корпорациями. В чем было принципиальное отличие корпоратократии от государственно-монополистической буржуазии?
Она вполне могла сожительствовать с антисистемным капитализмом, потому что он был ограничен государственными рамками, а корпоратократия устроена по-другому. В 70-е годы произошла очень важная вещь — спецслужбы западных стран переориентировались с государств на транснациональные корпорации. Затем к власти в Великобритании приходит Тэтчер, в США — Рейган.
Решая тяжелейшие экономические проблемы, в которых США оказались в конце 60-х — начале 70-х годов, корпоратократия начала расползаться по миру и началось ее проникновение в Советский Союз. Мы часто спрашиваем: кто развалил СССР — внутренние силы или внешние? Этот вопрос нерелевантен. Он не учитывает диалектику функционирования мировой системы вообще, и в послевоенный период в частности.
Когда с конца 50-х годов Советский Союз сначала по политическим причинам, а потом — потому что сформировался кластер экономических интересов, начал активно внедряться в мировой нефтяной рынок — продавать дешевую нефть, у нас возник целый сегмент, тесно связанный с Западом.
Он резко усилился после 1973 года, когда в страну пришли 180 неоприходованных миллиардов долларов — почти триллион по сегодняшним ценам! Они ушли через теневую экономику. Андропов знал об этом в 70-е годы, и это его напугало, он считал, что рано или поздно люди с этими капиталами потребуют политической власти в стране. Так и вышло.
Но в корпоратократию входили не только люди, занимавшиеся нефтью, но и проводившие операции с драгоценными металлами, золотом... То есть в Советском Союзе возник небольшой по численности, но очень важный сегмент — кластер, связанный с Западом общими экономическими интересами. Но события в Чехословакии показали, что лобовым ударом против СССР не сработать — надо душить в объятиях. И эта тактика, принимавшая разные формы, оказалась верной.
Нормализация страны и превращение Российской Федерации в новую историческую Россию требует изменения ее положения в мировой системе. Но этому противостоит огромный кластер — военно-промышленный интеллектуальный комплекс. В США по Советскому Союзу, помимо университетов, работало 1200 центров! В большой эволюционной игре, как правило, побеждают малыши, за которыми преимущество в интеллекте, формации и организации. В системных переходах важна не сила толчка, а толчок в нужном направлении. Побеждают не числом, а умением.
Сейчас того субъекта стратегического действия, который может вытащить Россию, нет. Цель любого социального организма — развитие в соответствии со своей природой и своими ценностями. Речь идет об увеличении информационного и энергетического потенциала системы.
Перенося эти параметры на нынешнюю ситуацию в России, можно сказать, что задачей субъекта стратегического действия является сохранение населения России со всеми его ценностями, историческими традициями, памятью, культурой, территорией. Сильная, мощная, процветающая Россия, образующим элементом которой является русская нация в соответствии со своими ценностями, главная из которых—- социальная справедливость.
Только наличие русского национального стержня гарантирует нормальную национальную жизнь другим коренным народам. Без этого стержня они становятся легкой добычей внешнего врага. Проблема в том, что русской нации нет. Дело в том, что нация — это такая социоэтническая организация людей, базовой единицей которой является индивид. Нация не может состоять из каст, из полисов, кланов и племен. У нас в XIX веке была община, а фокус идентичности — православие. В дореволюционной России русская нация не сложилась. На квазинацию были похожи только дворяне со своим полурусским-полуфранцузским языком.
В советское же время у нас развивали советский народ, а с конца 60-х на окраинах в республиках вместо национального самосознания, которое развивали из центра, стало развиваться что-то очень похожее на национализм. Таким образом, в СССР русская нация тоже не сложилась. Парадокс сегодняшней ситуации заключается в том, что русские впервые в истории составляют 79,2% — абсолютное большинство.
Что же создает нацию? Что первично — нация или национализм? Национализм создает нацию, по-другому не бывает никогда! Но национализм имеет как свои плюсы, так и свои минусы. Национально сплоченная группа имеет больше шансов на победу, однако завершенный национализм часто приводит к окостенению. Русскую нацию не создать без национализма, но нужно что-то, что будет ему антидотом и противовесом. Можно обратиться к опыту других стран, например, у англичан национализм уравновешивается имперскостью.
В последнее время появилось много разговоров, что русским нужна не империя, а что-то вроде Советского Союза, потому что русский — это победитель, который не получает ничего. В России империя в отличие от Запада — не политическое учреждение, а прежде всего социальное — с крушением империи рушится все. Речь идет не о том, что нам нужно восстановление настоящей империи с императором во главе. Нам нужно наднациональное образование с ядром в виде системообразующего элемента, который является антидотом национализму.
|
