http://www.gudok.ru/newspaper/?ID=944678&archive=2013.07.29
Выпуск № 129 (25328) 29.07.2013
Знание – единственная сила, способная вывести страну вперёд, уверен Вячеслав Никонов
Есть такое понятие в экономике – человеческий капитал. Речь идёт о совокупности знаний, умений, навыков, необходимых для удовлетворения многообразных потребностей человека и общества.
Существуют международные рейтинги человеческого капитала, в которых Россия – в числе лидеров. Но есть у нас проблемы, мешающие эффективно, ощутимо использовать своё коллективное богатство. Многие из таких проблем связаны с нынешним кризисом образования.
Об этом мы беседуем с Вячеславом Никоновым – председателем комитета Государственной думы по образованию.
– Вячеслав Алексеевич, вы, можно сказать, живёте в современном образовании и его проблемах. От многих людей уже слышали, наверное: нам надо не на Запад смотреть, а на советскую систему образования, которая признавалась одной из лучших в мире. Что на это скажете?
– Скажу, что я сам продукт этой системы. Естественно, она не может мне не нравиться. Считаю, что меня хорошо выучили и в школе, и в университете. И сегодня у нас в значительной степени пока ещё советская система образования. Если говорить о школе, то заимствования у западной системы касаются в основном старших, выпускных классов. Связано это с диверсификацией предметов и со сдачей единых госэкзаменов – ЕГЭ. Вот, собственно, все западные инновации. Причём нельзя сказать, что эти инновации способствовали повышению качества.
Но мы почему-то забываем, что у нас по-прежнему одна из лучших в мире начальных школ. По всем рейтингам мы входим в тройку или четвёрку стран по качеству подготовки в начальной школе. Наши учителя традиционно озабочены тем, как с самого начала школьной жизни сделать учёбу более интересной и содержательной.
Дальше уже идёт ухудшение. Основной, средней школой, по-моему, вообще мало кто занимался. А старшими классами, наоборот, занялись слишком усердно. В итоге система ЕГЭ действительно не стимулирует детей к изучению всех предметов школьной программы. Все сосредоточены на предметах, по которым надо сдать ЕГЭ. Такое упрощение приводит к тому, что выпускники становятся в широком смысле менее образованными.
– Гуманитарии утверждают, что сегодняшняя школа не учит ни писать, ни говорить.
– Не то что не учит – не создаёт стимулов детям учиться писать и говорить. ЕГЭ исключает устные экзамены, поэтому школьнику не нужно развивать навыки разговорной речи. Нет сочинений, поэтому незачем учиться писать. Я научился писать, когда писал сочинения. Меня натаскивали на поступление в вуз как раз по сочинениям. И с той поры считаю, что я умею писать. Сейчас такого нет. Вижу это по студентам – даже в МГУ у них есть проблемы с формулированием своей мысли, с устным изложением и письмом. Пишут, мягко говоря, не здорово.
– И как это можно исправить? Просто отменить ЕГЭ и вернуться к устным и письменным экзаменам по всем школьным предметам?
– Не думаю, что возможен отказ от ЕГЭ. Но я не понимаю, почему экзамены сдают только по двум предметам, когда в школе изучают 11. Не могу понять, почему нельзя внести устный компонент в экзамены по языкам и вернуть сочинение в экзамене по языку и литературе. Сочинение вообще может быть отдельным способом оценки образованности учащихся. Тогда появятся стимулы учиться говорить и писать. А введение среднего балла аттестата как одного из критериев поступления в вузы может стать стимулом к изучению всех предметов, а не только тех двух обязательных и одного-двух по выбору, что требуются при поступлении в вузы.
– Сегодня уже очевиден такой негативный процесс, как упадок культуры общества. Эксперты отмечают целые поколения детей с клиповым сознанием. В то же время фонд «Русский мир», которым вы руководите, много делает для изучения и развития русского языка. Но – для иностранцев...
– Просто фонд «Русский мир» имеет изначально своей целью поддержку программ русского языка за рубежом. Но есть всё-таки очень много организаций, которые занимаются проблемой гуманитарного образования внутри страны.
Что же касается клипового сознания – это действительно проблема. И не только России – всего мира. Первыми, между прочим, по этому поводу забили тревогу корейцы, которые по всем рейтингам занимают первые позиции на всех уровнях образования.
Действительно, это проблема – как заставить людей работать мозгами и научить эти мозги шевелиться.
– Как же заставить, если дети просто не выпускают из рук смартфоны, лишь изредка отвлекаясь на то, что происходит в реальном мире?
– Согласен, это так. Гаджеты предполагают выпадение из контекста жизни по большому счёту.
– Но что характерно: увеличение числа пользователей гаджетов не ведёт к росту числа технократов. В стране фактически исчезла школа инженеров. Академик Юрий Рыжов, комментируя доклад, прочитанный в Сколкове профессором Массачусетского технологического университета, не без иронии заметил: «У нас эта концепция образования была разработана и реализовывалась с послевоенных лет».
– Да, проблема серьёзная. Сегодня весьма небольшое число детей хочет связать свою дальнейшую жизнь с инженерными и техническими специальностями. Физику как ЕГЭ сдают порядка 10% школьников, а химию – ещё меньше. В отличие, скажем, от обществоведения, которое сдают более половины выпускников. Здесь есть ещё аспект, связанный с восстановлением престижа технических профессий и востребованности таких специалистов на производстве.
Вы спросите: почему упал престиж? Причин много, как, впрочем, и крупных ошибок. Не секрет, что инженерное образование было в большой степени разрушено в 90-е годы, когда в нём не было востребованности и когда расходы на науку разом упали в 20 раз. В это время огромное количество людей уехало, и в основном это были представители естественных и инженерных наук. И потом было целое поколение, которое не пришло в науку, на технические специальности, потому что там не платили. Исчезновение научных школ – огромный провал, быстро восстановить который просто невозможно.
Правда, за последние 13 лет расходы на науку выросли в 10 раз. Но всё равно это гораздо меньше, чем было в СССР.
Сейчас начинает восстанавливаться система среднего профессионального образования, которая, собственно, и должна готовить кадры квалифицированных рабочих.
– Известно, что малоквалифицированные работники – это чаще всего люди, приехавшие из вполне определённых бывших союзных республик. Как фонд «Русский мир» способствует обучению русскому языку этой части приезжих?
– У фонда есть программы подготовки потенциальных рабочих в Киргизии и Таджикистане, на месте. Кроме того, мы совместно с миграционной службой работаем сейчас над созданием специализированных центров на территории России. Конечно же, существуют специальные программы для этой категории лиц. Есть курсы в разных регионах страны. Уже приняты законы, которые обязывают тех, кто приезжает работать, сдавать экзамены по русскому языку. Другое дело, что здесь пока много халтуры. Зато появилась практика сдачи экзамена одним за другого, т.е. возникла новая профессия – сдающий экзамен по русскому языку.
– Из нашего разговора вытекает, что в целом нынешнее образование создаёт необратимые перекосы – дефицит инженеров, переизбыток юристов и финансистов... Как это можно исправить?
– Сейчас, например, уже принимаются меры для устранения перекоса в сторону специальностей, не связанных с инженерными. Да, всем известно, что экономистов и юристов гораздо больше, чем требуется. Регулироваться это будет приёмом на бюджетные места в вузы. Увеличивается количество таких мест в технических вузах и сокращается на экономических и юридических специальностях.
Да, у нас была хорошая система подготовки инженерных кадров, спрос на которые обеспечивала в основном военная промышленность, которая пришла в полную разруху. Сейчас начинает восстанавливаться и испытывает большой дефицит в инженерных и рабочих кадрах. Это касается и железнодорожной отрасли, где дефицит кадров, конечно, меньший, поскольку отрасль гораздо более твёрдо стоит на ногах, чем «оборонка». Если же программы перевооружения армии будут реализованы, то ситуация может измениться в лучшую сторону.
– Почему у нас развитие науки связано только с армией, военными заводами, производством оружия?
– Когда речь идёт о большой науке, о крупных, фундаментальных исследованиях, иных вариантов не бывает. Возьмите самые крупные научные проекты в истории человечества – ядерную программу, космическую программу, Интернет. Это же всё военные технологии. И конечно, в основном прорывы в фундаментальных и научно-технических областях совершались для военных нужд.
За что, думаете, получал деньги Леонардо да Винчи? Именно за то, что предлагал разные военные усовершенствования, разного рода приспособления для военного дела. Наука и появилась в эпоху Возрождения. Но даже тогда учёным оплачивались услуги, связанные с обороной.
С другой стороны, на Западе есть большой компонент, связанный с университетской наукой, которая получает заказы не только от государства, но и от частных корпораций. У наших же частных корпораций просто нет традиции поддерживать научные исследования. За исключением, скажем, АФК «Система», «Газпрома», наверное. А собственной программы НИОКР даже у крупнейших российских корпораций нет. Кроме, наверное, компании ОАО «РЖД», которая научные исследования проводит.
– РЖД, может, это делают потому, что представляют собой реальный сектор экономики. Отсюда вопрос: как вы относитесь к так называемой экономике знаний? Футурологи вроде Тоффлера уверяют, что скоро все мы будем надомниками, то есть работниками во Всемирной паутине. Но кто же в реальном мире будет строить дома, водить поезда, самолёты? Более того, президент поставил задачу создания в стране 25 миллионов новых рабочих мест. Нет ли здесь противоречия?
– Экономика знаний – замечательная вещь. Это возможность получения большого прибавочного продукта через предоставление интеллектуальных, образовательных услуг. И здесь у нас, увы, большой провал. Доля России на рынке образовательных услуг – порядка 1%. Гораздо меньше, чем наша доля населения на земном шаре или доля в мировом ВВП. Мы не конкурентоспособны на рынке образовательных услуг, и вряд ли ситуация изменится в лучшую сторону, поскольку в планах Минфина, в проекте бюджета на 2014–2016 годы предполагается сокращение расходов на образование. С 5,1% до 3,9%. Кроме того, предполагается сократить даже ранее предусмотренные расходы на выполнение указов президента о повышении зарплаты профессорско-преподавательского состава. Естественно, комитет по образованию и Госдума в целом, думаю, предпримут усилия, чтобы эту тенденцию развернуть. Я задал прямой вопрос министру финансов и услышал в ответ, что там очень много неэффективных расходов. Я не считаю, что преподаватели вузов так уж неэффективны.
Что же касается экономики знаний, то она напрямую связана с созданием 25 миллионов новых рабочих мест. У нас огромное количество людей получает высшее образование. По их числу мы находимся на 2–3-м месте в мире. Причём это число стремится к 100% для тех, кто заканчивает школу. Естественно, теперь речь должна идти о создании рабочих мест именно для тех людей, которые получили высшее образование. Потому что мы уже не можем заставить их выполнять неквалифицированную работу. И задача в том, чтобы создавать рабочие места в отраслях, требующих высоких знаний.
В американской экономике, например, нет проблем занятости для людей с высшим образованием, там растёт безработица среди лиц с низкой квалификацией. В Европе ситуация иная: безработица очень высокая, и сильнее всего она бьёт по молодёжи, в том числе по выпускникам вузов.
Вообще создание рабочих мест – задача непростая, требующая решения других, смежных проблем. Кстати, ОАО «РЖД» активно работает в этом направлении. Разработаны очень серьёзные проекты – расширение возможностей Транссиба, строительство высокоскоростных магистралей. И это предусматривает создание большого количества новых рабочих мест. Это реальные рабочие места. В оборонном комплексе тоже реальные рабочие места.
Ясно, что надо развивать передовые технологии, но при этом помнить, что передовые технологии не требуют большого количества людей. Пример – Индия, где огромный сектор IT-услуг, но сам этот сектор при значительном вкладе в экономику занимает менее 1% населения Индии. Рабочие места у нас должны создаваться и в науке, и в образовании, и, может быть, в первую очередь в частном секторе. Думаю, в этих 25 миллионах будет немало мест для так называемых надомников, занятых дистанционной работой. И это коснётся многих специальностей.
– Ещё один фетиш, как мне кажется, это образ эффективного менеджера как главного реформатора, заполонивший наряду с «ментами» все телеэкраны. Что скажете по этому поводу? – За телесериалы не отвечаю. Я всё-таки декан факультета госуправления МГУ. Мы должны готовить управленцев, что, по-моему, и удаётся. Управленческие навыки можно и нужно прививать. Увы, если взять госаппарат Российской Федерации, то сейчас профессиональное управленческое образование имеет один человек из ста. Управленческое образование не мешает иметь другое профессиональное образование и даже предполагает его. В развитых странах так и бывает, когда человек не идёт по одной траектории, а всё время сочетает на разных этапах разные обретённые специальности, что позволяет сделать из него уникального специалиста. А не тех гламурных менеджеров, которые творят чудеса в иных сериалах.
Беседовала
Ольга Соломонова