http://cruiserx.net/artur.htm
Дипломатическая история Дальнего Востока исследована в отечественной научной литературе достаточно полно. Однако, несмотря на наличие ряда капитальных трудов, в изучении данной проблемы выделяются явные «белые пятна». В первую очередь это касается вопросов реализации внешнеполитических устремлении России на Тихом океане. Одной из центральных проблем здесь является выбор и закрепление за русским флотом незамерзающей военнно-морской базы, которая позволила бы оперативно осуществлять силовую поддержку дипломатических акций России в Азиатско-тихоокеанском регионе. Так как арена определявшей внешнюю политику XIX века борьбы за рынки сырья и сбыта между сильнейшими в экономическом и военном отношении государствами постепенно распространилась на весь мир, а единственной связующей коммуникацией глобального масштаба являлся в то время океан, в этот период исключительно возрастает роль военно-морских сил, которые становятся главным орудием колониальной внешней политики. Не был исключением из общего правила и Дальний Восток, где пришлось действовать русскому Тихоокеанскому флоту (в данной работе это название принято в качестве условного для разноименных военно-морских соединений отечественного флота на Тихом океане).
Огромное расстояние между европейской Россией — сосредоточением экономической и социально-политической жизни страны — и малоосвоенным Дальним Востоком наряду с общей политической ситуацией сделало практически невозможным содержание на этой далекой окраине сколько-нибудь значительного воинского контингента. Россия оказывалась бессильной противостоять враждебным действиям других государств на Тихом океане. В условиях, грозивших потерей присоединенных в XVII и XIX веках земель, оставался единственный шанс сохранить их во владении российской короны — возместить нехватку сухопутных сил созданием в регионе военно-морской группировки, долженствовавшей стать основой русского дальневосточного могущества.
Необычная для сухопутной держаны ситуация, когда ее далекие рубежи оборонялись почти исключительно военно-морскими силами, продержалась на Дальнем Востоке вплоть до начала XX века. Главенствующее положение флота в системе обороны тихоокеанского побережья обернулось тем. что узкоспециальные интересы отечественного ВМФ превратились здесь в общегосударственные, единственным средством реализации которых выступал тот же флот. Постепенно место главной внешнеполитической проблемы России на Дальнем Востоке занял вопрос обеспечения надлежащего базирования сил флота. В XVIII веке, при крайней незначительности морской мощи России на Тихом океане и. соответственно, узости решаемых флотом задач, плохо оборудованные русские порты дальневосточного побережья Сибири вполне справлялись с тем ограниченным объемом работ, который им приходилось выполнять. Положение стало меняться с образованием Российско-американской компании и организацией сначала под ее флагом, а затем и под Андреевским, кругосветных экспедиций судов Балтийского флота. Появилась насущная необходимость круглогодичного функционирования военно-морской инфраструктуры, обеспечивавшей нужды русских кораблей. Выяснилось, что имеющиеся порты поставленной задаче не соответствуют.
Слабость флота России на Тихом океане долгое время вынуждала довольствоваться имеющимися Охотским. Ново-Архангельским и Петропавловским портами. Идея русского сеттльмента на Дальнем Востоке, содержавшая » зародыше и главную конфликтную идею будущего международных отношений в этом регионе — проблему незамерзающего русского поенного порта, впервые возникла в начале 1820-х годов, когда в донесении главы русской миссии в Пекине Р..Ф. Гимковского о встрече с корейскими посланниками в 1821 году прозвучала прелюбопытнейшая нота: «НашаСевероамериканская компания при счастливейших обстоятельствах могла бы войти в торговые связи с Кореей, основав новый порт где-нибудь на берегу Восточной Азии». Попыток к осуществлению этой идеи в то время не могло быть предпринято из-за возможности конфликта с политическим сюзереном Кореи — Китаем, к столкновению с которым Россия оказалась совершенно не готова, и экономических неурядий в самой Российско-американской компании. Предложение Е.Ф.Тимковского было отвергнуто и вскоре забыто.
Вновь к проблемам Дальнего Востока высшую власть возвращает несанкционированная ею экспедиция Г.И. Невельского, в ходе которой Россия, опираясь на основанный в устье Амура Николаевский пост, явочным порядком de facto возвращает себе отторгнутое Китаем согласно Нерчинскому трактату 1689 года Приамурье. В 1852 году в столице учреждается «Особый комитет для обсуждения основных вопросов политики России на Тихом океане», который со всеми последующими реорганизациями и переименованиями просуществовал вплоть до русско-японской войны. Первым его реальным шагом стала отправка на Дальний Восток военно-дипломатической, миссии адмирала Е.В.Путятина, которому в разгар Восточной (Крымской) войны, несмотря на сопротивление европейских держав, 26 января 1855 года удалось заключить русско-японский договор о мире и дружбе — Симодский трактат. Согласно ему Симода. Хакодате. Нагасаки, а в случае «крайней нужды» и другие японские порты открывались для захода русских кораблей. В 1858 году для нужд русского флота арендуется участок побережья Нагасакской бухты со знаменитой впоследствии «русской деревней» Инаса. Таким образом. Япония стала первой страной, незамерзающими портами которой в перспективе можно было воспользоваться как российскими военно-морскими базами на Дальнем Востоке.


Для закрепления в составе России Приамурья, а затем и Приморья, стратегически важные заливы которою но предложению Е.В.Путятина и с согласия императора Александра II решено было занять силой, на Дальний Восток направляется Амурская эскадра иод командованием капитана 1 ранга Д.И.Кузнецова, а по принятой в 1857 года судостроительной программе предполагается постоянно содержать на Тихом океане значительное военно-морское соединение. И в случае создания сильной флотилии на месте, и после переброски на Дальний Восток балтийских эскадр мощь русского Тихоокеанского флота и его политический вес возрастали настолько, что потребовалась первоклассная военно-морская база. Она отвечала бы престижу России и. главное, обеспечивала


выполнение русским флотом как повседневных, гак и в чрезвычайных обстоятельствах — военных и дипломатических задач. До гипотетического пока включения в состав России Приморья, о чем вел переговоры с Китаем генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н.Муравьев, искать новый военный порт можно было только на чужой территории. Поэтому на миссию Е.В.Путятина в переговорах с Китаем возлагалась в числе других тайная задача: «хотя в инструкции ничего не упомянуто об гавани, но на словах ему предоставлено коснуться и этого пункта». Вопрос приобретения незамерзающей русской военно-морской базы в Китае переносился отныне на официальную политическую почву.


Е.В.Путятин с помощью наглядного эффекта присутствия эскадры Д.И.Кузнецова «коснулся» упомянутого пункта весьма конкретно: по условиям заключенного им в 1858 году Тянь-цзинского торгового договора несколько портов Китая открывались для захода русских кораблей. Статья 5 договора гласила: «для наблюдения за порядком со стороны русских подданных, пребывающих в открытых портах Китая, и для поддержания власти консулов оно (российское правительство.— Прим.авт.) может посылать в них свои военные суда». Так Китай, наряду с Японией, стал еще одним объектом интересов России в деле приобретения незамерзающего порта. Колее того, осенью 1859 года император Александр II утвердил инструкцию о насильственном занятии портов Маньчжурии в случае отказа Китая уступить Приморье России. Однако Китай, ослабленный опиумными войнами, согласился оформить уступку Пекинским договором 1860 года.


Приобретение Приамурья и Приморья предоставило русскому флоту ряд великолепных гаваней, в том числе бухту Золотой Рог, где был основан Владивосток — будущая главная дальневосточная военно-морская база России. Впрочем, далеко не все впадали в эйфорию по этому поводу. Так, известный исследователь Дальнего Востока капитан 1 ранга В.А.Римский-Корсаков в докладной записке на имя генерал-адмирала предостерегал: «не следует покуда ничего устраивать в портах южного Татарского берега (то есть Приморья.— Прим.аст.), чтобы в случае войны нечего было там и терять», и предлагал создавать военный порт только тогда, когда будет освоен Приамурский край. Бухты Приморья были замерзающими, что не позволяло использовать их для постоянной стоянки судов. В условиях активизации деятельности усилившегося русского Тихоокеанского флота идея приобретения незамерзающего порта породила в 1861 году так называемый Цусимский инцидент.


Истинная подоплека цусимских событий начала 1860-х годов выяснилась только после опубликования дневников генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича. Прекрасно понимавший, какие выгоды принесет обладание островами Цусима, и отлично осведомленный о желании Англии и Франции прибрать к рукам этот важнейший стратегический пункт, он настаивал на необходимости приобретения военно-морской базы именно на этих островах. На это же неоднократно указывал и командующий русской эскадрой в Тихом океане контр-адмирал И.Ф.Лихачев. В случае удачного исхода дела российский флот занимал не просто незамерзающую гавань, а наивыгоднейшую позицию, позволявшую контролировать и держать под угрозой мгновенного удара любую «горячую точку» в этом неспокойном регионе. Подобный шаг, естественно, вызвал бы крайне негативную реакцию со стороны всех заинтересованных государств, и в первую очередь хозяина островов — Японии. Поэтому осторожный глава внешнеполитического ведомства России А.М.Горчаков не счел возможным выступить с правительственной инициативой по приобретению на островах Цусима незамерзающего порта, и тогда Александр II, Константин Николаевич и Горчаков келейно «решили исполнение поручить Лихачеву ... недипломатическим путем». Адмирал немедленно взялся за выполнение непростой задачи.


В начале 1861 года к берегам княжества Цусима прибыл корвет «Посадник» под командованием капитан-лейтенанта Н.А.Бирилева, поднявшего перед местными властями вопрос об аренде порта Имосаки. Без разрешения японского правительства экипаж корвета начал строительство военно-морской станции. Встревоженное центральное японское руководство немедленно вступило в переговоры с русским консулом в Хакодате И.А.Гошкевичем, фактически выполнявшим функции посла, но не поставленным в известность о секретном поручении Лихачева. Всполошились и англичане, выславшие к Цусиме свои военные корабли и потребовавшие отзыва «Посадника», о чем просил и Гошкевич. Лихачев немедленно «пошел навстречу» пожеланиям русских, японских и английских дипломатов: «Посадника» на время сменил клипер «Опричник». И лишь после прибытия самого командующего эскадрой в Хакодате, где он смог полностью уяснить масштабы затеянного политического скандала, И.Ф.Лихачев отдал приказ о ликвидации станции.


Из цусимской авантюры Россия все-таки извлекла некоторую пользу: Англия, натолкнувшись на противодействие в своих попытках захвата Цусимских островов, отказывается от них и переориентируется на другие ключевые пункты Дальнего Востока. Россия же, поняв, что ее военно-политические возможности на Тихом океане не беспредельны, сокращает разросшуюся до 18 вымпелов эскадру И.Ф.Лихачева и откладывает решение вопроса о незамерзающем порте до лучших времен. К тому же революция Мейдзи и начавшееся вслед за ней бурное экономическое развитие Страны восходящего солнца устраняют возможность приобретения военно-морской базы на территории стремительно наращивавшей военную мошь Японии. Отныне объектом домогательств в этой области становятся Китай и Корея.


Новая японская дипломатия первоначально пыталась играть на русско-китайских противоречиях. В расчете на обострение Кудьджинското кризиса 1879—1881 годов, когда для нажима на Китай в тихоокеанских водах вновь сосредоточили сильную русскую эскадру. Япония объявила, что не будет подражать против занятия Россией какого-либо порта в Корее. Однако вектор усилий российской дипломатии был направлен в то время в противоположную сторону, отражением чего стали решения особого совещания 21 августа 1881 года, высказавшегося за усиление Балтийского и Черноморского флотов. В Тихом океане предпочли держать незначительное число боевых кораблей, которые в случае надобности могли быть поддержаны подкреплениями из состава европейских флотов России. Вскоре правильность этих решений пришлось проверить на практике.


Японско-китаиский конфликт 1884 года из-за вопроса о приоритете в Корее поставил оба государства на грань войны, а Корею — под угрозу оккупации. В этих условиях корейское руководство официально обратилось к России с просьбой установить над Кореей протекторат. На последовавших переговорах представитель России А.П.Шпейер поднял вопрос о предоставлении незамерзающего порта для российского флота, против чего корейская сторона не возражала. Обеспокоенные неожиданной активностью России, Япония и Китай, на основе уступок последнего, заключили Тяныдзинскую конвенцию 1885 года, провозгласившую равные права государств-соперников на Корейском полуострове. Отодвинув перспективу войны, конвенция ликвидировала и почву для продолжения русско-корейских переговоров. Но тут в Корейский вопрос вмешалась Англия, потребовавшая уступки принадлежавших Корее островов Комуньдо, располагавших удобнейшей гаванью — портом Гамильтон, который, по определению адмирала И.А.Шестакова, легко мог быть превращен в «своего рода Мальту» Дальнего Востока. Не получив согласия корейского правительства. Англия силами своей дальневосточной эскадры в апреле 1885 года захватила порт Гамильтон. Главный противник России получил прекрасный порт в важнейшей стратегической точке Дальнего Востока— Корейском проливе. Мириться с подобным положением дел Россия никак не могла.


В конце 1885 года с Балтики на Дальний Восток отправляется отряд русских военных кораблей под командованием контр-адмирала Корнилова. Последнему вручили интереснейшую инструкцию, где оговаривались полномочия адмирала: в политических вопросах «следовать указаниям наших посланников и дипломатических агентов», и если бы им «потребовалась поддержка вооруженной силы ... обращение к адмиралу или командиру отдельного судна должно быть принимаемо к исполнению, если согласуется с условиями военно-морского дела». Инструкция, как видим, чрезвычайно серьезная, предусматривавшая возможность боевого столкновения. Но выполнять ее, к счастью, не пришлось. Россия, Корея и Япония заявили протест против захвата Гамильтона. Китай, первоначально склонявшийся к удовлетворению требований Англии, поставили в известность, что в этом случае Россия оккупирует иной порт на корейской территории. Однако Англия обусловила свое отступление предъявлением гарантий, что Комуньдо и порты Кореи не станут объектами русской экспансии. Тогда в Пекине было заключено «джентльменское» устное русско-китайское соглашение, согласно которому Россия обязалась отказаться от приобретения порта в Корее, если английский флот покинет Комуньдо. Китай, видимо, довел содержание соглашения до сведения Англии и выступил с официальным требованием очистить порт Гамильтон. В начале 1887 года английская эскадра оставила острова. Однако в России вовсе не собирались отказываться от поисков в регионе незамерзающей военно-морской базы. В мае 1888 года министр иностранных дел Н.К.Гирс, директор Азиатского департамента И.А.Зиновьев и приамурский генерал-губернатор А.Н.Корф без ведома и участия военных моряков принимают решение в случае китайского давления на Корею произвести военно-морскую демонстрацию либо занять корейский порт. Япония в данном случае в расчет вовсе не принималась, — весьма опрометчивое пренебрежение серьезным противником, вскоре доказавшим свою силу победой над Китаем в войне 1894—1895 годов.


Ревизия Симоносекского договора из-за вмешательства обеспокоенных чрезмерным усилением нового конкурента Германии. Франции и России, при инициативе последней, окончательно определила Россию и Японию как главных соперников в борьбе за политическую гегемонию на Дальнем Востоке. Несколько запоздалое создание в противовес быстро растущим военно-морским силам Японии полноценного броненосного Тихоокеанского флота, строительство Транссибирской железнодорожной магистрали и связанное с ним экономическое проникновение России в Маньчжурию, смещение эпицентров дальневосточной внешней политики все дальше к югу от русского побережья поставили на повестку дня проблему выбора порта с новой остротой.


Давнее использование японских портов как ремонтных баз и стоянок русского флота с 1895 года стало крайне рискованным, ибо могло быть в любой момент открыто пресечено Японией. Имея же на весь морской театр лишь один владивостокский док, обеспечить боеготовность Тихоокеанской эскадры не представлялось возможным.


Флот — единственный реальный силовой фактор российского присутствия в регионе — в условиях крайне напряженной и взрывоопасной политической обстановки ставил перед отечественной дипломатией задачу немедленного приобретения порта, отвечавшего необходимым для русской военно-морской базы требованиям. По степени своей значимости, они были следующими:


незамерзающая гавань:


близость к предполагаемому театру военных действий:


просторная и глубокая бухта;


выгодное для береговой и сухопутной обороны естественное положение:


наличие путей сообщения и средств связи (телеграфных коммуникаций).


Идеального порта, соответствовавшего всем нормам, не существовало, но в большей или меньшей степени этим требованиям отвечали свыше десятка портов на территории Китая и Кореи. Так как необходимость приобретения порта отныне под сомнение уже никем не ставилась, возникла проблема выбора из имеющихся вариантов, на которую влияли не столько стратегические военно-морские, сколько политические соображения.


Корабли Тихоокеанской эскадры совершили ряд обходов дальневосточных портов, по итогам которых русские адмиралы предложили в качестве наиболее выгодных следующие пункты:


С.П.Тыртов— Киао-Чао (Циндао);


С.О.Макаров — Фузан;


Н.М.Чихачев — порт Шестакова:


Ф.В.Дубасов — Мозампо;


Я.А.Гильтебрандт — Каргодо.


Любопытно, что все указанные порты, кроме первого, находились на территории Кореи. В стратегическом же отношении самыми выгодными являлись Мозампо и Фузан, опираясь на которые, можно было контролировать «желтый Босфор», как называли Корейский пролив русские моряки. Однако в политическом отношении наиболее перспективным казалось приобретение китайского порта Киао-Чао. По просьбе командующего российскими морскими силами на Дальнем Востоке адмирала С.П.Тыртова посланник России в Пекине А.П.Кассини добился разрешения на свободное пребывание там в течение зимы русской эскадры. Перед лицом совсем недавней мощной русско-франко-германской коалиции другие государства не решились заявить протест по поводу этого шага. У России появился реальный шанс закрепить за собой столь выгодный порт, причем без крупных дипломатических осложнений, хотя Китай и просил, «чтобы при первой возможности наша эскадра избрала себе другую стоянку». Но в ходе русско-китайских переговоров о военном союзе и проведении участка Транссибирской железной дороги — Китайской восточной железной дороги (КВЖД) через территорию Маньчжурии решено было не раздражать Китай и другие державы дополнительными требованиями, тем более что согласно статье 3 заключенного 22 мая 1896 года союзного русско-китайского соглашения в случае военных действий все порты Китая открывались для русских военных судов. Однако дипломаческую паузу в процессе приобретения Киао-Чао немедленно использовала Германия.


В начале 1897 гола российский министр иностранных дел М.Н.Муравьев совершил поездку по странам Европы и прозондировал возможную реакцию великих держав на занятие Россией какого-либо порта в дальневосточных водах. Выяснилось, что активного противодействия такой акции не ожидается, но эта поездка подтолкнула западную дипломатию к самостоятельным активным действиям на Дальнем Востоке. Полемика по поводу тот. какой именно порт наиболее выгоден для России, из-за чего ключевым становится вопрос о проведении к нему ветки КВЖД — а и этом отношении Киао-Чао имел неудачное географическое расположение — проникла даже на страницы газет. В конечном итоге на запрос германского кайзера Вильгельма II. давно мечтавшего приобрести порт там, где это «не стеснит» Николая II, тот ответил, что Россия заинтересована сохранить для своего флота доступ в Киао-Чао лишь до тех пор, пока не приобретет себе базу где-либо севернее этого порта. Германия восприняла ответ русского императора как завуалированное согласие на свободу действий, и немецкая эскадра силой заняла Киао-Чао. Россия, вопреки союзному договору, не протестовала, и призрак русско-франко-германского союза заставил Китай уступить свой порт в аренду Германии.


Захват Киао-Чао послужил прецедентом для подобного рода действий в будущем и заставил Россию ускорить выбор порта, ибо число вариантов стало отныне сокращаться. Забеспокоились и другие государства. В начале 1898 года на Дальнем Востоке сложилась острейшая и чреватая осложнениями ситуация: Англия и Россия нацелились на один пункт — Порт-Артур. Но почему же Россия отказалась от возможности занятия наивыгоднейших в стратегическом отношении корейских портов? Ведь русско-японское соглашение от 28 мая 1898 года о совместном протекторате над Кореей и признании прорусского корейского правительства давало реальный шанс воспользоваться благоприятной политической обстановкой. Однако здесь в полной мере сказались противоречия между местным и центральным военно-морским и политическим руководством.


Командующий эскадрой Тихого океана адмирал Е.И.Алексеев немедленно по заключении русско-японского договора 1896 года предложил выторговать у Кореи для устройства нового порта остров Каргодо. Многообещающий прецедент для подобной сделки по просьбе того же Алексеева создал русский посланник в Корее К.И.Вебер, которому удалось арендовать на неопределенный срок остров Роз на рейде порта Чемульпо якобы для устройства там угольного склада русского флота. То, что этот шаг был предпринят лишь с целью «прощупать почву» и определить позицию Кореи и других государств по отношению к аналогичным действиям России в будущем, подтверждает телеграмма контр-адмирала Ф.В.Дубасова, посетившего остров в 1898 году: «Построек на острове Розе не производилось, считаю их совершенно бесполезными». России в Желтом море нужен был не угольный склад, а военный порт. Направление в Корею в 1896 году русских военных инструкторов и финансовых советников, постоянное присутствие там военных кораблей России, передача обороны корейского побережья в руки русских специалистов, казалось, предваряли очередной закономерный этап российской экспансии — окончательное решение наболевшего вопроса о приобретении незамерзающего порта. Но ... 2 ноября 1897 года германская эскадра захватила Киао-Чао. В тот же день в Царском Селе состоялось особое совещание, которое должно было определить дальнейшие направления дальневосточной внешней политики России в изменившихся условиях.


В работе совещания принимали участие император Николай II, министр иностранных дел М.Н.Муравьев, министр финансов С.Ю.Витте, военный министр П.С.Банковский и управляющий Морским министерством П.П.Тыртов. Главным вопросом стало обсуждение доклада Муравьева, в котором он предложил в противовес германскому захвату Киао-Чао «приступить, не теряя времени, к занятию судами нашей эскадры Талиенвана ... или же иного порта, по указанию нашего морского ведомства». Доклад министра основывался на результатах посещения китайских портов Талиенвана и Порт-Артура русским вице-консулом в Чифу Островерховым, который сообщил М.Н.Муравьеву свое мнение об их большом стратегическом значении. Безвестный дипломат оказался инициатором одной из крупнейших военно-политических акций России XIX века. Наиважнейший вопрос выбора военно-морской базы оказался в руках двух совершенных дилетантов в морском деле. Тем не менее мнение министра иностранных дел встретило на совещании сильную оппозицию. С.Ю.Витте указал, что при экономической и военной слабости России в Азиатско-Тихо-океанском регионе защита отрезанных от КВЖД Порт-Артура и Талиенвана остается проблематичной. Кроме того, этот шаг вызовет подобные действия со стороны других держав. Япония сможет вытеснить Россию из Кореи, а русско-китайский союз окажется под угрозой срыва (теперь остается только поражаться силе политического предвидения российского министра финансов). П.С.Ванновский уклонился от обсуждения, предложив решить вопрос П.П.Тыртову, который прямо заявил, что Порт-Артур и Талиенван неудобны в стратегическом отношении и порт желательно иметь на корейском побережье. Итак, совещание высказалось против захвата Порт-Артура.


В ноябре 1897 года от русского посланника в Китае А.И.Павлова стали поступать тревожные сведения об активизации действий английского флота. Английская эскадра направилась в северную часть Желтого моря, одно из ее судов посетило Порт-Артур с целью убедиться в отсутствии там русских кораблей. Стало ясно, что конечной целью англичан является именно Артур. Нерешительность действий британского флота создает впечатление умышленного подталкивания России к захвату Порт-Артура, но дальнейшие действия английской дипломатии опровергают это. В 1897 году Англия находилась в конфликте с Францией, Германией и Россией по другим колониальным проблемам — еще не были окончательно поделены Крит, Восточная Африка, Марокко и Средняя Азия. Потенциальные союзники британской короны на Дальнем Востоке решали иные вопросы: США были заняты подготовкой к испано-американской войне, а все внешнеполитические усилия Японии направлялись в то время исключительно на Корею. Оставшись в изоляции, Великобритания временно лишилась возможности вести активную дальневосточную политику, отдав инициативу в руки России.


Захват Порт-Артура Англией означал бы еепроникновение в Маньчжурию, которую Россия считала сферой своих интересов. Поэтому итоги царскосельского совещания пересматриваются под нажимом М.Н.Муравьева особым совещанием 26 ноября, и командующий эскадрой Тихого океана контр-адмирал Ф.В.Дубасов получает указание послать отряд судов в Порт-Артур. Китай, опасаясь захвата этого пункта Англией, не протестует, более того, содействует России. События развиваются с головокружительной быстротой. Два отряда русских кораблей занимают Порт-Артур и Талиенван. В директиве командующему занявшего Порт-Артур отряда контр-адмиралу М.А.Реунову для противодействия захвату Артура англичанами позволяется действовать, «как повелевает присяга». 18 декабря 1897 года английская эскадра бросает якорь о Чемульпо. Японский флот приводится в состояние боевой готовности. Из состава русской эскадры Средиземного моря на Дальний Восток немедленно направляются два эскадренных броненосца — «Сисой Великий» и «Наварин». В свою очередь, два английских крейсера прибывают на внешний рейд Порт-Артура, но китайцы запрещают им вход в гавань. Несмотря на это, один из крейсеров заходит на внутренний рейд, где стоят три русских военных корабля. Три часа командир английского отряда проверяет, насколько крепки нервы русских моряков, затем покидает порт. Угроза войны временно отступает на второй план. 26 января 1898 года эскадра Тихого океана под флагом Ф.В.Дубасова почти в полном составе собирается на рейде Порт-Артура.


На двусторонних переговорах 1897—1898 годов о предоставлении Китаю денежного займа Россия неожиданно выдвинула требование аренды Квантунского полуострова и проведения железнодорожной ветки от трассы КВЖД на Талиенван. Китай в то время остро нуждался в деньгах для выплаты контрибуции Японии, но на столь невыгодную сделку не пошел. Тогда в борьбу за заем вступила Англия. На последовавших русско-английских переговорах С.Ю.Витте поставил коварный вопрос: «Что скажет Англия, если русская оккупация Порт-Артура окажется перманентной?». Точного ответа он не получил, но 17 февраля 1898 года Китай оформил заем у английских и германских банков, после чего протесты Англии по поводу захвата Порт-Артура прекратились. По предварительному согласованию с Японией Англия решила компенсировать артурскую неудачу занятием Вэйхайвэя. а в отношении дальнейших действий России па Квантунском полуострове «умыла руки». Россия же вступила в переговоры с Японией, обещая ей уступки в Корейском вопросе. Китай лишился международной поддержки, и Россия сломила его сопротивление, добившись наконец правового оформления захвата Порт-Артура. 24 февраля на совещании у великого князя Алексея Александровича было примято окончательное решение об аренде Квантуна. Император Николай II утвердил решение совещания.


Китай, однако, затягивал переговоры но уступке полуострова, и представлявший на них Россию посол А.И.Павлов и отчаянии телеграфировал из Пекина в Санкт-Петербург: «Пока фактически мы не займем намеченной территории, до тех пор мы не добьемся удовлетворительного решения». В связи с этим в распоряжение Ф.В.Дубасова был направлен военный десант для занятия Квантуиа силой. Высадка десанта намечалась на 15 марта, по уже 11-го А.И.Павлову удалось добиться уступки мирным путем. 15 марта в Пекине стороны подписали русско-китайскую конвенцию, согласно статье 3 которой территория Квантунского полуострова на 25 лет передавалась в аренду России. Статья 6 конвенции объявляла Порт-Артур закрытым военным портом России и Китая. 16 марта 1898 года под грохот салюта с кораблей эскадры Тихого океана в Порт-Артуре и Талиенване были подняты русские флаги. Десятилетиями стоявший па повестке дня вопрос о приобретении незамерзающего военного порта российского флота на Дальнем Востоке был наконец решен.


Одной из лучших характеристик новой русской военно-морской базы может служить мнение Ф.В.Дубасова. высказанное по итогам первого осмотра: «Как база для наших морских сил Порт-Артур совершенно не отвечает требованиям». Нельзя, конечно, утверждать, что Ф.В.Дубасов был абсолютно прав, но Артур имел массу недостатков. Из пяти основных требований к дальневосточному русскому военному порту он не соответствовал двум: был связан с Россией только морем и имел слишком мелкую гавань. Но если эти недостатки впоследствии удалось исправить, то ничего нельзя было поделать с тем фактом, что базируясь на Порт-Артур, русский флот оставлял совершенно открытым и беззащитным восточный берег Кореи и главное, все дальневосточное побережье России.


Между русскими военными портами на Тихом океане — Порт-Артуром и Владивостоком — лежал тысячемильный морской путь, который Япония могла легко перерезать, укрепившись на южном побережье Кореи и заперев тем самым Корейский пролив. В этом случае эскадра Тихого океана разделялась на две части, которые легко уничтожались поодиночке. Близ Артура находился обширный незащищенный Талиенванский рейд и ряд других бухт, удобных для высадки вражеского десанта. Кроме того, как военный порт Порт-Артур не имел необходимого оборудования. Сухопутная и береговая оборона крепости после японско-китайской войны находилась в заброшенном Состоянии, так что в 1898 году Порт-Артур практически оказался беззащитным. Маневры русских армий и флота на Квантунском полуострове в 1900 и 1903 годах, когда победила нападавшая на Порт-Артур сторона, убедительно доказали слабую защищенность новой базы. Еще менее утешительными оказались результаты стратегической игры 1900 года «Война с Японией», проходившей на курсе военно-морских наук при Николаевской морской академии: сильнейшая по сравнению с русской японская эскадра «должна дать Японии ожидаемую от нее победу и ключ к осуществлению стратегической цели войны в самом ее начале». Аналогичные игры 1902— 1903 годов привели к выводу о необходимости базирования главных сил эскадры Тихого океана не на Порт-Артур, а на Владивосток. Однако политики вновь не пожелали прислушаться к аргументированному мнению моряков.


Конечно, нельзя не сказать и о достоинствах Порт-Артура. Выбор его в качестве совместной военно-морской базы русского и китайского флотов был идеален с точки зрения русско-китайского военно-политического союза. Артур на Квантуне и китайский военный порт Мифу на Шаньдунском полуострове преграждали доступ в Печилийский залив и надежно обеспечивали с моря оборону Пекина и Маньчжурии. Порт-Артур можно было соединить железнодорожными ветками с КВЖД и дорогой Пекин — Инкоу. он господствовал пат всей северной частью Желтого моря. Но на практике русско-китайскому союзу реализоваться так и не было суждено, что совершенно обесценило положительные качества порта. А ведь при сложившейся на Дальнем Востоке в 1897—1898 годах ситуации Россия вполне могла приобрести для нужд своего флота гораздо более выгодные в стратегическом отношении базы — Фузан, Мозампо или Каргодо. Конфликт с Японией в этом случае мог быть улажен опять-таки уступками в Корейском вопросе, а остальные державы в обострении отношений с Россией в то время заинтересованы не были. Единственной  значительной угрозой русским интересам являлся бы последовавший немедленно вслед за этим захват Порт-Артура Англией, а в этом случае России пришлось бы поступиться Южной Маньчжурией. Но отечественная дипломатия предпочла полностью отказаться от Кореи, лишь бы Маньчжурия целиком осталась в сфере влияния России. Как показали последующие события, эта задача оказалась непосильной для Петербурга. Такая политика больно ударила и по русскому флоту, навязав ему невыгодную базу. Возобладала точка зрения мало смыслившего в специфических военно-морских вопросах М.Н.Муравьева, которому удалось убедить в ее правильности в числе других и самого высокопоставленного дилетанта — Николая II. В результате русский Тихоокеанский флот, с которым столь небрежно обошлись власть предержащие, базируясь на Порт-Артур, не смог оказать достойного сопротивления Соединенному флоту Японии в русско-японской войне. Несомненно, решающая роль военно-морских сил в защите интересов России на Дальнем Востоке требовала более серьезного подхода к вопросу о выборе порта. Ведь в поисках незамерзающей гавани на чужой территории российское руководство совершенно забыла про Владивосток. То, что этот порт замерзал на три с половиной—четыре месяца в году, перечеркивало в глазах застывшего на уровне требований парусно-парового флота военно-морского командования все его достоинства. Достаточно сказать, что в 1900 году П.П.Тыртов запретил использовать ледоколы для проводки военных судов через льды из-за опасности повреждений. А ведь во Владивостоке уже с 1897 года работал портовый ледокол «Надежный», обеспечивавший фактически круглогодичную навигацию!


Русские политики и моряки не смогли предвидеть темпов научно-технического прогресса в судостроении и появления линейных ледоколов, обесценивших саму идею необходимости приобретения незамерзающего военного порта. Занятие Порт-Артура, предпринятое исключительно по политическим соображениям и вопреки мнению фактически всей военно-морской верхушки, принесло России только вред. Пренебрежение интересами русского флота обернулось против самой России.


Пророческими оказались слова С.Ю.Витте, сказанные им великому князю Александру Михайловичу по поводу занятия Порт-Артура: «Припомните сегодняшний день. — вы увидите, какие этот роковой шаг будет иметь опасные для России последствия».


Следует сказать, что и после занятия Порт-Артура русские адмиралы (Ф.В.Дубасов. Я.А.Гильтебрандт) требовали приобретения порта на юге Кореи, но не нашли политической поддержки. Проблема незамерзающей русской военно-морской базы на Тихом океане, пусть крайне неудачно, была решена.


Подытоживая сказанное, отметим, что вопрос приобретения Россией незамерзающей военно-морской базы на Дальнем Востоке в теоретическом плане впервые возникает в 20-е годы XIX века, а с 1850-х годов российский флот и отечественная дипломатия начинают предпринимать первые шаги по его практическому осуществлению. Изложенные выше факты позволяют считать устаревшим мнение такого специалиста по истории международных отношений и внешней политики России и СССР, как академика AM СССР А.Л.Нарочницкого о существовании проблемы поиска незамерзающего порта вплоть до 1895 года только как теории в недрах Морского министерства. Дело в том, что до указанной даты общая политическия обстановка и соотношение сил вынуждали русскую дипломатию держаться в тени и не позволяли в полной мере реализован, предъявляемые флотом требования.


Тем не менее в тот период неоднократно образуются своеобразные тандемы инициативных моряков и политиков — как правило, из числа более динамичного, нежели правящий центр, местного руководства — пытающиеся самостоятельно решить поставленную задачу: ГИ.Невельской — П.Н.Муравьев-Амурский, И.Ф.Лихачев — великий князь Константин Николаевич. С.П.Тыртов — А.П.Кассини. Е.И.Алексеев -— К.И.Вебер. А с 1895 года. Когда вопрос приобретения порта становится главным вопросом дальневосточной внешней политики России, к его решению активно подключается и центральная власть — впрочем, как мы видели, скорее во вред, чем на пользу. Итоговый рубеж предпринятых усилий — занятие Пopт-Артура — официально закрывает проблему.


С.А.Гладких  "Гангут", выпуск 16, 1998г.