http://www.odnako.org/blogs/show_24910/ 08 апреля 2013 Владимир Фомин 1957 год рождения. Россия. Высшее техническое образование. Инженер. Руковожу предприятием, которое сам создал (по производству оборудования для опреснения морской воды). Сегодня об индустриализации говорят все. Даже болотные нет-нет да подхватывают тему. Об этом говорит президент, министры. Даже премьер – зубами поскрипывает, но говорит. Короче, говорят все. И это хорошо. Я не буду о макроэкономике – не моего это ума дело. Не люблю, когда люди, ничего в ней не понимающие, рассуждают о глобальных экономических проблемах. Позвольте опуститься на землю. К станку, так сказать, с которого и начинается эта самая индустриализация. Немного о себе. Я инженер и всегда гордился этим. В советское время, на одном из флагманов машиностроения, в том числе и военного, я трудился в должности начальника КБ. Когда молодые и успешные ломали флагманы, ушел в свободное плавание. Организовал компанию и пытался создавать и строить машины. То есть то, чему учили. Окружающие глядели на меня не то чтобы косо... Ну, в общем, как на слабоумного. Торговать надо, а он технику строит. Кому она нужна, твоя техника? – говорили мне. Вспоминаю диалог Сухорукова и Бодрова в известном культовом фильме: – А что делать будем, брат? – Бизнес делать. – А что именно? – Торговать будем! Так и работали. Пережили потихоньку девяностые. В 2005-м позвонил мне один капиталист из Европы. Матерый капиталист – промышленник. Старенький уже, но голова светлая. И захотелось ему машинку одну. Хитрую такую, умную, но чтобы совсем без электроники. Попросил немцев. Те – ребята грамотные, но без электроники, говорят, никак нельзя. Если такую машинку хочешь, к русским двигай. Вот он и двинул. Сначала на один военный завод – там пальцем у виска покрутили и отказались, но посоветовали обратиться ко мне. Я взялся. За полгода выдал машинку на гора. Капиталист порадовался, работать у него предложил, но немного погодя помер – старенький был. А машинка эта зародила во мне уверенность, что знания мои нужны кому-то, да и имя появилось в узком кругу специалистов. И машинку уже новую еще лучше сделал. Вскорости предложили мне поехать в штаты, а я отказался. Глупый, наверное, но не верю я им – и все тут. И стал двигать идею на Родине. Как у нас любят говорить, не имеющую аналогов в мире. Много чего прошел. В «империи» олигарха одного (любителя Камбоджи) работал и других удачливых инвесторов повидал. В процессе меня и кинуть пытались, и суперсовременный завод (хоть и небольшой), построенный мною, отнимали. Машину мне сжигали, даже инвалидом сделать пытались. И все из-за машинки моей. Да что я вам рассказываю? А то вы не знаете, как в России бизнес делается... Плохо ли, хорошо, но мытарства мои закончились. Появились у меня партнеры в Польше и Англии. Нормальные мужики – и в бизнесе, и в технике понимают. Предложили сделать производство в Польше, а я знай свое – в России, говорю, лучше будет, и коллектив ученых и инженеров мне сохранить удалось. Давай, говорю, у нас. Короче, даже англичанина уболтал – поверил британец. Разработал я бизнес-план, подобрал и заказал оборудование, и какое-то сомнение меня взяло. Говорю поляку: «Слушай, проверь-ка стоимость станков у вас в Польше» – и дал ему модели обрабатывающих центров одной европейской станкостроительной компании, заказанных мной у официальных дилеров в России. И тут меня ждал первый сюрприз – интересующий меня вертикально-фрезерный обрабатывающий центр в Польше стоит 117 тысяч евро, а в России времен индустриализации такой же – 315 тысяч евро. Токарный обрабатывающий центр, соответственно, – 114 и 290 тысяч. И все остальное в том же духе. Термопласт автоматы, ленточнопильные станки, универсальные станки, термические печи – независимо от производителя и поставщика. Для справки напоминаю всем, что собственного российского станкостроения уже давно нет! А если предельные отклонения размеров деталей исчисляются 5 – 6 микронами, то таких станков у нас и не было. Пожалуйте обращаться в Японию, Европу, на худой конец – в Корею. Дальше еще интереснее. Шлю моему польскому другу перечень режущего инструмента и инструментальной оснастки. Инструмент для обработки серьезных марок сталей – тоже не российский, а шведский, израильский или японский. Через несколько дней получаю разницу в те же 3 – 4 раза. Фреза пальцевая твердосплавная 522 злотых (5200 рублей), у нас – 21315 рублей без НДС и так далее. И ругаемая всеми таможня здесь не причем – таможенная ставка составляет 10 – 15 %. Может, Евросоюз не хочет давать нам современное оборудование? Нет. Мой партнер купил для себя и отправил мне несколько станков. И заплатил я 10% таможенную пошлину и 18% НДС, который мне вернется после запуска станков в эксплуатацию. И тут я сдался – нечем мне крыть западных инвесторов. Почесал я затылок и дал согласие на строительство производства в Польше, а в России оставил науку и опытное производство – шесть станков, две лаборатории и полтора десятка инженеров и ученых. И самое смешное – я понимаю, что мне крупно повезло. Другому об этом только мечтать можно, а мне грустно. Теперь занимаюсь наукой, разработками, в Польше производят мои машинки, а в Англии их продают. И все довольны. Наш премьер очень любит фразу о конкурентоспособности – даже к армии ее пытался приладить. Дмитрий Анатольевич, вы что? Какая конкурентоспособность? Станки и инструмент вы видели. По стоимости энергоносителей мы уже давно в Европе. А где будем с такой индустриализацией, произносить не буду – ушей ваших жалко. Вся беда в том, что индустриализация в нашей стране нужна только тем, кто внизу у станка, и тем, кто на самом, самом верху, потому что понимают нельзя без нее. В промежутке между верхом и низом, извините, вакуум. Выводов не делаю, хотя мнение на этот счет имею. Не потому, что сказать нечего – как уже говорил, не люблю, когда о государственном строительстве рассуждает каждая кухарка. Послушать профессионалов хотел бы.
